Искры - Раффи

ребята настолько хорошо знали его, что не обратили на его ворчание никакого внимания и велели ему получше накормить коней.

— Учить не надо, Мхэ сам все знает. Кажись, уже двадцать лет Мхэ имеет дело с конями, — пробурчал он хриплым голосом и ушел в сарай за кормом.

Дом охотника состоял из нескольких комнат. Одна из этих комнат была отведена для гостей. Когда зажгли свет, все мы собрались в этой самой комнате. Скоро появился и сам хозяин, который до этого о чем-то беседовал наедине с Каро.

— Ну-ка, Аво, распорядись-ка живее, ребята наши сильно проголодались, — сказал Каро.

— Как волки проголодались, — добавил Саго. — Тащи-ка сюда, хозяин, все что у тебя припрятано на черный день.

— Поздний гость не должен жаловаться на свою судьбу, — ответил охотник турецкой поговоркой. — Сейчас принесу все, чем богат.

— Где же другие? — спросил Аслан. — Что-то никого не видать.

— Асо в поле, сторожит скот. Окаянные курды, точно взбесились. Не проходит дня, чтоб не угнали чьего-либо скота. Не успеешь оглянуться — ан, скот исчез. А Маро спит, но я ее сейчас разбужу.

Он пошел хлопотать об ужине.

Я остался незамеченным. Никто из товарищей не заговорил с охотником обо мне. А мне самому было неловко подойти, поцеловать ему руку и сказать: «Это я, твой Фархат, которого ты, помнишь, всегда любил».

Но почему я так обрадовался, когда он обещал разбудить Маро? Почему мой взор нетерпеливо обращался к двери, в которую она должна была войти? Ах, как дороги нам друзья и товарищи невинного детства! Ребята сняли с себя оружие и расселись. Скоро вошла девушка, неся широкое медное блюдо с хлебом, сыром, холодной жареной дичью, кислым молоком, сливочным маслом и зеленью. Она безмолвно вошла и также безмолвно вышла, ни на кого не посмотрев. Ребята приветствовали ее, пустили по ее адресу какие-то шутки, но она им ничего не ответила.

Это была Маро.

Целыхx двенадцать лет я не видел ее! Как она выросла! Какая она стала серьезная, — думал я. А ведь бывало, вечно веселая, живая и радостная улыбка никогда не сходила с ее лица! Годы изменили ее. Но изменили к лучшему. Она очень похорошела.

Скopo она опять вернулась и на этот раз принесла глиняный кувшин с вином. Ее глаза встретились с моими и я заметил на ее лице выражение какого-то волнения. Она быстро вышла из комнаты, очевидно за тем, чтоб сообщить отцу обо мне.

Тогда мои товарищи относились ко мне еще с некоторым пренебрежением, очевидно поэтому никто из них не потрудился меня представить охотнику. А сам охотник, по-видимому, был так занят своими гостями, что меня не заметил или же не узнал. Последнее было вероятнее.

— Где, где он? — воскликнул охотник, вдруг влетая в комнату. — Где Фархат?

Я подошел к нему.

— Милый мой, Фархат. Ты ли это? Золото ты мое! — говорил он, обнимая меня и горячо целуя. И радостные слезы лились из его глаз на его седую бороду. — Да хранит тебя бог, сын мой! Как ты вырос, как возмужал! Где ты его нашел, Каро? Ведь я бы его не узнал, если бы Маро мне не сказала, что это Фархат. Каро вкратце рассказал где и в каком положении он меня нашел. Охотник долго смеялся.

— Я знал, что ты убежишь от этого окаянного твоего учителя, — говорил он. — Но как жаль, что ты так долго оставался в этом аду. — Адом он называл школу отца Тодика. Это слово опять напомнило мне муки, о которых я было стал забывать. Прекрасная Маро издали смотрела на отца, который так ласково говорил со мной и мне казалось, что ей тоже хотелось бы подойти ко мне и сказать: «И я рада Фархат, что вижу тебя». Но стыдливость армянки закрыла ей уста, и ее радость я прочел на ее просиявшем лице.

Охотник спрашивал о моей матери, сестрах, об их положении, о том, как им живется. Он ободрил меня, говоря, что у меня будет возможность им помочь, позаботиться об их благополучии и утешить их. Затем он выразил свою радость по поводу того, что я попал в кружок таких людей, как Каро и уверял, что это общество будет мне полезно. После этого он обратился к Маро:

— Ты что не подойдешь, не спросишь о Марии и Магдалине? Помнишь, как вы были с ними подругами и как рвали друг у друга волосы и царапали друг другу лицо? Но все же в конце концов мирились. Не правда ли, моя кошечка? Помнишь, да?

Я вспомнил ту вьюжную, бурную ночь, когда мы сидели в холодной, как могила комнате. Мать шила, а я возился у печки. Тусклый свет, как взор умирающего еле мерцал. Вдруг вбежала к нам живая, как чертенок, Маро. Даже ее проказы и злые шутки были милы. Я вспомнил, как она обняла мою мать и без конца болтала. Она радовалась тому, что на дворе много выпало снегу и с восторгом говорила о том, как она будет завтра кувыркаться в нем. Вспомнил я, как она набросилась на Марию и чуть было не задушила ее. Вспомнил, как она выбежала из нашей хаты и исчезла во мраке ночи…

Я живо вспомнил ту девочку-проказницу, которая теперь стояла передо мной стройная и прекрасная, как ангел. Те же огненные глаза пылали на ее чудесном, возбужденном лице, сияла та же светлая улыбка.

Несмотря на приглашение, отца, Маро не подошла ко мне. Только засмеялась и выбежала из комнаты. Но я стеснялся не меньше ее, и мы оба онемели. Я не знал, что ей сказать, с чего начать разговор и поэтому очень был рад, когда она вышла из комнаты и тем самым вывела меня из неловкого положения. И тут только я почувствовал, как я невоспитан и дик, как меня исковеркала школа.

Наши ребята уже сели за ужин. Аво тоже присел к нам. Маро прислуживала. Она то подавала, то уносила что-нибудь. Видно было, что хозяин ждал гостей и заранее приготовился к их приему. Его стол был богат всем, чем богаты земледелец и пастух. Только за ужином я заметил, что лицо охотника избороздили морщины и что его волосы совершенно поседели. Но он сохранил кипучую энергию и благородную осанку. Есть цветы, которые и при увядании сохраняют благородный свой аромат.

— Фархат, — сказал он, — как только настанет утро, я велю Маро, чтоб она повела тебя и показала наши горы. И ты увидишь как они прекрасны!

Сердце у меня забилось от радости. Я страшно