Русская история на пальцах. Для детей и родителей, которые хотят объяснять детям - Сергей Нечаев

– По соединению наших армий представляются нам два случая: первый – идти на Наполеона и в гораздо превосходнейших силах атаковать его, второй – скрывая от него наши движения, идти прямо на Париж. Какое ваше мнение, господа?

Барклай, посмотрев на карту, сказал:

– Надобно следовать за Наполеоном и напасть на него.

Сначала все были с ним согласны за исключением И.И.Дибича. Он советовал совершить нападение на Париж. Князь П.М.Волконский возразил:

– В Париже находятся сорок тысяч национальной гвардии и остатки разных полков. В окрестностях Парижа стоят корпуса маршалов Мортье и Мармона. Все эти войска составляют 90000 человек, притом, идя за Наполеоном, мы должны оставить сильный арьергард для их отражения. Потому лучше соединиться нам с Силезской армией и отрядить за Наполеоном значительный корпус конницы и несколько полков пехоты, приказав им для большей достоверности, что будто мы за ними идем с армией. Самим же нам следует направиться прямо на Париж. Надобно атаковать Мортье и Мармона. Мы разобъем их, потому что мы сильнее…

Мнение князя Волконского было одобрено императором Александром, а генерал Дибич сказал:

– Если Вашему Величеству угодно восстановить Бурбонов, то, конечно, лучше будет обратиться обеим армиям на Париж.

– Здесь речь идет не о Бурбонах, – возразил император, – а о свержении Наполеона.

* * *

Прямой путь на Париж загораживали только маршалы Мармон и Мортье, но у них в общей сложности было не 90000, как думали многие, а не более 25000 человек, да и то это в основном были не регулярные войска, а неопытные новобранцы и национальные гвардейцы. Фактически они оказались брошены Наполеоном на произвол судьбы.

В результате, сложилась удивительная ситуация: почти 150-тысячная армия союзников, оставив Наполеона далеко на востоке, подошла к парижским пригородам Пантен и Роменвилль.

О настроениях, царивших в Париже, сам маршал Мармон написал в своих «Мемуарах» следующее:

«Жители Парижа мечтали о падении Наполеона: об этом свидетельствует их полное безразличие в то время, как мы сражались под его стенами. Настоящий бой шел на высотах Бельвилля и на правом берегу канала. Так вот, ни одна рота национальной гвардии не пришла нас поддержать. Даже посты полиции, стоявшие на заставах для задержания беглецов, сами разбежались при первых выстрелах противника».

Короче говоря, падение Парижа «уже не могло быть отсрочено».

Маршал Мармон возглавлял оборону Парижа от Марны до высот Бельвилля и Роменвилля, а маршалу Мортье была поручена линия обороны, шедшая от этих высот до Сены. Войск у того и другого было так мало, что выполнение задачи выглядело маловероятным.

Союзники подошли к Парижу с севера и с востока тремя колоннами: правую (Силезскую армию) вел прусский фельдмаршал Блюхер, центральную возглавлял М.Б.Барклай-де-Толли, а левая колонна под командованием кронпринца Вильгельма Вюртембергского двигалась вдоль правого берега Сены.

Как уже говорилось, союзники спешили овладеть Парижем до подхода армии Наполеона, поэтому Барклай не стал дожидаться сосредоточения всех сил для одновременного штурма со всех направлений.

Одним из первых перешел в атаку генерал Н.Н.Раевский. Выделенный из его войск сильный отряд в шесть часов утра пошел на Пантен, а сам генерал Раевский с пехотой князя Горчакова и кавалерией пошел на штурм высот Роменвилля. Как обычно, гвардия оставалась в резерве.

Но французы сумели предупредить атаку Н.Н.Раевского. Понимая, что Пантен и Роменвилль составляют ключ их позиции, они вознамерились овладеть ими, и были в полном движении, когда принц Евгений Вюртембергский приближался к Пантену. Угадав замысел противника, принц оставил в этом селении одну дивизию, а с другой пошел навстречу французам, к холму за Пантеном. Фактически генерал Евгений Вюртембергский (племянник императрицы Марии Федоровны, супруги Павла I) один вынужден был выдержать кровопролитный бой, в котором он потерял только убитыми до 1500 человек. После этого он запросил подкреплений, известив Барклая следующей запиской:

«Второй корпус обрекает себя на жертву. Подумайте о нас и помогите нам».

Михаил Богданович отвечал:

«С благодарностью признаю вашу решимость. Гренадеры готовы подкрепить вас».

Как видим, решительные действия Барклая, пославшего вперед две дивизии 3-го гренадерского корпуса, во многом способствовали общему успеху сражения под Парижем. Он ввел в бой резерв и «немедленно определил жребий сражения».

После этого Барклай приказал приостановить наступление, ожидая вступления в дело запоздавшей Силезской армии Блюхера и войск кронпринца Вильгельма Вюртембергского. Однако выяснилось, что Блюхер якобы слишком поздно получил диспозицию и не смог занять назначенных ему мест, а кронпринца нельзя ожидать ранее, чем через несколько часов.

Вот так всегда с этими союзниками!

Ведь что они такое?

По сути, это вчерашние враги, у которых вдруг появился новый общий враг. И они всегда приходят вовремя лишь в одном случае – к дележу территории противника.

Позднее пруссак Блюхер оправдывался тем, что его армия запоздала с началом штурма из-за какого-то канала, который не был нанесен на карты и который пришлось долго и трудно форсировать.

Лишь через много часов корпуса Йорка и фон Клейста приблизились к укрепленному селению Лавилетт, что на севере от Парижа, а корпус А.Ф.Ланжерона пошел на Монмартр, высокий холм, господствующий над Парижем.

Когда у Лавилетта разгорелся упорный бой, французы возобновили нападение на Пантен, но прибытие Силезской армии решило судьбу битвы.

И именно в это время, наблюдая с Монмартрского холма огромное превосходство союзных сил, командующий французской обороной Жозеф Бонапарт решил покинуть поле боя.

Проще говоря, старший брат Наполеона просто бежал, пополнив ряды предателей Наполеона, трон под которым уже не просто шатался, а, пожалуй, уже и отсутствовал.

А потом колонна кронпринца Вильгельма Вюртембергского перешла Марну и атаковала крайний правый фланг французской обороны с востока, пройдя через Венсенский лес и захватив селение Шарантон.

В это же время Барклай возобновил наступление в центре, и вскоре пал Бельвилль.

Подытоживая вышесказанное, можно утверждать следующее: атака на Париж была подготовлена из рук вон плохо. Союзное командование не показало нужного единства, оно предпочитало действовать числом, а не умением.

Но при этом бросало в самое пекло кого?

Правильно. Исключительно русские войска.

В результате, русские понесли очень большие потери (почти 80 % от общих потерь союзников).

Тем не менее, на всех направлениях союзники рано или поздно вышли непосредственно к городским кварталам, и вот уже бои закипели на улицах города. Видя это, маршал Мармон, желая спасти многотысячный город от разрушения, отправил парламентеров к русскому императору. На это Александр I ответил, что «прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан». И к этому он многозначительно добавил, что «иначе к вечеру не узнают места, где была столица».