Играя с огнем - Л. Дж. Шэн

имеет против штата Одинокой Звезды? Мы придумали «Доктор Пеппер», корн-доги и силиконовые грудные импланты. Да мы лучший штат в стране!

– Верно, очень странно, – пробормотала я.

Это все, что я смогла из себя выдавить. Еще немного – и у меня голос надломится.

Техас.

Он говорил про Техас.

Но я знала, что он говорил не про штат, и меня охватила тошнотворная смесь жгучей ревности и радости.

– Эй, а мороженого у тебя случайно нет?

– Сейчас гляну, – ответила я и с радостью направилась на кухню, чтобы успокоить сердце.

Я понимала, что ревную, но вместе с тем осознавала, что не имею никакого права его ревновать.

Уэст не мой парень. Он ни словом, ни делом, ни личными качествами не наводил меня на мысли, что когда-нибудь пригласит на свидание. Скорее, наоборот, открыто говорил, что никогда не станет со мной флиртовать, хоть и считал меня привлекательной.

Эта история лишь доказала, что он хотел залезть мне под юбку, а не в сердце, и полезно будет запомнить, что именно его во мне интересовало.

Господи, нужно кончать с этим дурацким увлечением. И побыстрее.

Я достала из морозилки ведерко с мороженым, вытащила из шкафчика с посудой две ложки. Воткнула одну в мороженое, чувствуя, как рвется из груди крик.

Меня взбесила собственная тупость. Ну и что, если Уэст вел себя не как урод по отношению ко мне? Это вовсе не означало, что он не урод. Он был таким с Мелани. Пришлось напомнить себе, что нужно держаться от него подальше и немного притормозить.

Техас.

Этому мужчине хватило наглости произносить мою кличку, пока он драл другую девушку.

Как же хотелось его прикончить. Придушить. При…

– Шоу, ты там что? Готовишь это мороженое с нуля? – прокричала из гостиной Карли.

Я опустила глаза и поняла, что мороженое уже не белое. Оно покрылось каплями алой крови. Моей крови.

Оно розовело, стекая по склонам снежно-ванильных гор. Я посмотрела на руку, и у меня отвисла челюсть. Я воспользовалась не ложкой. Я достала из ящика чертов нож.

Я быстро вычерпала испачканное мороженое, выкинула его в мусор и достала чистые ложки.

– Уже иду.

Черт. Черт. Черт.

Я вернулась в гостиную с пластырем на пальце, который Карли не заметила. Она сунула ложку мороженого в рот, закрыла глаза и простонала.

– Знаешь, что нам надо сделать?

Сделать куклу вуду Уэста и заколоть его до смерти иголками?

– Это твой очередной тест «то или это» по девяностым? – с фальшивым энтузиазмом спросила я.

Подруга открыла глаза и бросила на меня скептический взгляд. Я никогда не отличалась энтузиазмом.

– Да, но мы постоянно этим занимается. Нам надо пойти как-нибудь на бой Уэста. В следующую пятницу. Все равно это смена мамы и Виктора. Потусим. Я уже забыла, когда последний раз мы это делали.

И правда. Карли затянула учеба и практика, а я либо работала, либо проводила время с бабушкой. Но увидеть Уэста в бою – худшее, что она могла придумать.

– Не интересует. – Я запихнула ложку с мороженым в рот, даже его не распробовав. Вечер резко испортился картинками, как Уэст трахает Мелани у лифта, а я даже не знаю, как она выглядит. – Бойцовские клубы – это не мое.

– А сексуальные полуголые мужчины, которые друг друга мутузят? Если только ты не асексуалка. Или лесбиянка.

– Наверное, я асексуалка.

Потому как женщины меня не привлекают.

– Да брось! Я знала тебя до сама-знаешь-чего, и ты, как и все мы, была очень любвеобильна. Такера помнишь?

Ах, да. Такер. Еще одна причина, почему я вообще зареклась общаться с мужчинами. Раны после пожара уже зажили, но то, как он бросил меня сразу же, как я потеряла красоту, до сих пор меня мучило.

Мы с Карли постановили, что перед тем, как отправиться на подпольный бой, я оглушу себя молотком, чтобы ничего там не видеть и не слышать. Потом подруга ушла к себе домой, который находился прямо напротив моего.

Я залезла под одеяло, засунув ключи от дома под матрас (как предложил дурак Уэст той ночью в закусочной), чтобы бабушка не убрела, пока я сплю. До сих пор такого не случалось.

И когда моя голова коснулась подушки, последние мысли были о боксере, который сам от себя отказался.

Глава 8

Уэст

В воскресенье я воспользовался одной из миллиона услуг, которые мне задолжала Техас, и опоздал на свою смену. Накануне вечером в студенческом братстве была вечеринка. Вечеринки – это мое личное представление об аде, но временами я увязывался с друзьями, когда Ист начинал ездить мне по мозгам за асоциальный образ жизни. У него сложилось ошибочное мнение, что я впаду в депрессию, как моя мать. Иногда мне казалось, что Ист знал, как я подумываю влететь на байке прямо в дерево или сброситься с водонапорной башни. Я весь вечер провел один, держа в руке бутылку дешевого виски и корчил мину по типу «лучше попью из унитаза», когда гости пытались завязать со мной разговор. Вечер подпортился еще тем, что в одной из общаг ко мне подошла какая-то девчонка, а потом наехала из-за того, что я не вспомнил ее имени.

Видимо, в пятницу мы занимались сексом.

И, видимо, она сочла нужным разболтать всем, кроме президента, что мы переспали.

– Мелани! – кричала она. – Меня зовут Мелани. Ты бы запомнил, если бы для начала дал мне представиться.

Мелани ныла, думая, что ее нельзя так легко забыть. Меня это удивило, учитывая, что я взял за правило не спрашивать у девчонок их имена.

– И еще кое-что: я даже не из Техаса, как ты говорил. Я из Оклахомы!

Что тут скажешь? Цыпочки – это бесконечный поток загадок, куда я даже не хочу погружаться.

Я забил на нее и пошел играть с парнями в бильярд, заглушая ее скулеж болтовней про Национальную футбольную лигу. Через несколько минут к нам подскочила Тесс и увела Мелани (или Мелоди?), утешая ее из-за преждевременной кончины нашей любовной истории, которая бывает только раз в жизни.

В воскресенье Техас была на удивление молчаливой и грубоватой, если учесть, что в субботу мы, сидя на полу трейлера, вывалили всю свою подноготную. Мне было слишком плохо с похмелья, чтобы выяснять, что опять на нее нашло. У нее всегда находилась причина меня ненавидеть. За всю смену мы обменялись максимум короткими пятью фразами, и меня это вполне устраивало. Ее игры в «тепло-холодно» стали уже порядком доставать.

Однако к понедельнику мое терпение к вселенной иссякло,