Залив белого призрака - Николай Дмитриевич Бойков

а от бабочек останется только пыльца с крыльев, которую будут продавать вам как средство для яркости биополя. Или от яркости? Модно. Зачем? Чтобы вспомнить про Фрейда? Ха! А может, он и сам теперь летает в виде капустницы надо мной, ау-у? Доктор-кло-ун?

— Не отвлекайтесь, капитан, сегодня дежурю я, — раздался голос доктора со скрипучей интонацией. — Я вас слышу и вижу насквозь. Бабочки, импульсы и бетта-гамма рисуночки — это для отчёта. Ничто не заменит Фрейда с Юнгом и мою подпись на допуске к полёту. А допуск я вам не дам. Предполагаю у вас, уважаемый, синдром юношеского романтизма тысячелетней давности.

— Какой-какой давности? И это опасно?

— Это страшнее, чем вирус Черной дыры или вспышка гиперзвука сознания. Не лечится. Ничем не лечится.

— Заразное?

— Заразное, мой капитан, лечится. А это — эмоции. Эмоции искажают код продолжения жизни.

— Весна? Икринки в воде? Пчёлка на бревно садится и думает, что это… Да?

— Вульгарно, сэр. И совсем небезопасно. Поднимется в вас эта волна эмоций — вы ни в какой скафандр не влезете, и ни какая капсула вас от притяжения к лону не оторвёт. Вирус.

— Какому клону, док?

— Не клону, а к лону! Совсем язык родной забыли… Вирус выпадения памяти.

— Выпадения чего?

— Чего-чего? — Лампочка на голове дока замигала и погасла. Док постучал по ней, покрутил, потёр ладонью по голове. Лампочка снова загорелась. — И у меня вирус. — Он подмигнул. — Выпадение памяти, уважаемый.

— А со мной, док, что происходит? Я — космический пилот первого класса! Мой послужной список отмечен шестью наградами высшего уровня. Во мне что-то сломалось? О какой опасности вы говорите?

— Успокойтесь, капитан. Обычная медицинская комиссия, так фараоншам чистили мозоли на пятках, чтобы возраст омолодить. На каменных фресках картинка была. Потерялась. Мозоли — это пустяк, стряхнуть усталые эмоции и лампочку поменять на комариный звук. Писк моды.

— Какие мозоли? Какая мода? Писк? В чём дело?

— Дело в словах, которые всплыли у вас в подсознании. Откуда они?

— Слова? Подсознание? У меня есть подсознание? Вы мне льстите, док. С того момента, когда Межпланетным агентством был принят закон о замене способа размножения на замену стареющих органов — у меня ни одного натурального органа не осталось. У меня в голове флэшка! — Он стучит себя по лбу. — Вы слышите? Мозги мои на консервации под грифом «Хранить вечно!» Понимаете?

— Я — психоаналитик, меня органы не интересуют. Мне сознание с подсознанием соединить надо. Спрашиваю вас: что такое «ночь под вишнями»? «Ночь» — это я знаю: половинный цикл периода вращений… А «вишни»? Что такое «вишни»? С какого языка это слово? Что оно значит? Где вы его слышали?

— А слуховые ассоциации подбирать пробовали? «Кришны, вышли, лишний… пишем… три пишем — один в уме»?

— Что? Не понял, повторите… Я записываю…

— Искажение речи от перегрузок допускали? При перегрузках зубы скрипят, и не такое скажешь… Писиим…

— Этим сейчас занимаются специалисты, а вы сами — ничего не помните? Галлюцинаций не бывает?

— Какие галлюцинации, доктор? Какие мозоли? Моё клеточное тело давно состоит из искусственных материалов, и мозоли в них можно натереть только приказными «Нельзя! Запрещено! На ответственность капитана!». Я летаю уже двадцать световых лет. Моя память стерилизована прививками и вакцинациями, просвечена рентгенами, препарирована на составляющие, как луч света в спектральном анализе. Что в ней осталось от моей прошлой жизни? Что там можно найти ещё, кроме вживляемых в голову флэш-программ? Моя генетическая суть давно стёрта импульсами профилактики мозга. Моё прошлое хранится в архивах межпланетного центра, там и ищите. Я помню только то, что мне предстоит очередной транс-космический рейс…

— Транс — какой вы сказали?

— Комический… Я должен найти родник свежей энергии и доставить его нервам Космоса, чтобы не дёргались, как реклама на шоу-тусовке. Я энерго-курьер, разведчик и био-джайзер! Я — клоун, чтобы звёзды смеялись, как дети. Я вольто-допинг, чашка кофе горячего с коньячком, шприц-инъекция — межпланетному хаосу в попу, чтобы он не остыл и взбодрился, док. Мы в чём-то коллеги с вами. Но как это может зависеть от слов «ночь под вишнями»? Откуда они во мне? Что они значат? Какая от них опасность вечному свету Вселенной? Заморгает нечаянно Альфа Центавра? Или пятна по Солнцу родимчиками поползут? Не знаю…

— Спокойно, пациент. Что вы так разволновались? Может, и не опасность. Может быть, польза. Надо понять, капитан. Почему это слово проснулось в сознании? Это чей-то сигнал вам? Вы не чувствовали чьих-то попыток выйти с вами на контакт? Направленный сигнал из далекой Черной дыры, например?

— Может, из преисподней?

— Какой пре?

— А какой при-мер? Я чувствовать не могу. Я прошлое — продал, а нынешнее — купил, как ремень, чтобы брюки не сваливались.

— Какие брюки? Вы в сознании? Я вас ущипну сейчас… Вы почувствовали?

— Я подписку дал, что я ничего теперь помнить и чувствовать не буду. Не ловите меня на словах, приятель. Моё — это моё. Даже, если я чего-то не помню. Даже сны, когда мне бывает страшно, это мои сны, и они мне дороги. А сознание это или бессознание — мне не важно. Есть во мне этот Бес от предков. Генетику вы прервали, а связь осталась. Как? Что там Фрейд с Юнгом объясняют? Слабо им? Птицы летят на юг, звери бегут табунами, рыбы мечут икру? Гон луны и жажда потомства. Потом все. Потом, риском и смертью. А вы заменили мне мой пот на вашу, пардон, подпись. Двадцать световых лет я без прошлого. Вы из меня его вынули вместе с горсткой мозгов — зачем они вам? Для опытов? Допинг термоядерным монстрам, чтоб сил им хватило? А силы зачем? Сам — не самец, да и самки нет. Сам на сам — скукота усам. Пусто. Просто тоска. Завязывай, док, с вопросами. Устал я.

— Не волнуйтесь, расслабьтесь. Всё не так просто.

— Да, бросьте, док. Колите свои уколы, давайте свои таблетки, только рисуйте подпись на допуске. Мой допинг — это допуск к работе, полёт над бездной. А риск, вирус, смерть, если будет, — все это только на радость. Вы знаете радость, доктор? Почему я живу, как во сне? Там радость была. Весна, поцелуй, снег… Может эти слова в подсознании — и не сон вовсе? Вишня, ручей, шёпот ветра, друг… — может эти слова — настоящая жизнь моя? Что они значили, кто сейчас вспомнит? Отчего я улыбаюсь — не знаете? Кому я улыбаюсь и радуюсь? Отчего готов плакать? Где она? Куда вы её упрятали? Зачем вы её погубили? Куда? Проклятье мне, док!