Заговор Англии против России. От Маркса до Обамы - Нурали Латыпов

«Мемуары пишутся для самооправдания и мести бывшим противникам». Эта древняя фраза – результат работы многих поколений историков с мемуарными материалами – конечно же всплывёт при прочтении воспоминаний Маргарет Тэтчер. Но это только часть правды, меньшая её часть. Большая же её часть заключается в том, что читатель видит кухню: как работает одна из самых старых и замысловатых политических кухонь мира. А также ряд других влиятельных кухонь глазами одного из самых выдающихся шеф-поваров политики последней четверти ХХ века. Многие фирменные блюда этого шеф-повара вызвали через много лет политическое несварение у мировой цивилизации (бомбардировки Югославии и Ливии, например), однако у современников она чаще всего вызывала восхищение. Да и сегодня имя её зачастую окутано романтическим ореолом. Вот что, например, пишет о Тэтчер очень тонкий литератор Александр Генис:

«Когда в самом начале 1980-х я приехал в Англию, страна выглядела обшарпанной, а я – богатым. Повсюду что-то не работало, везде кто-то бастовал, штукатурка осыпалась, и на стенах писали гадости…

Таковым было наследие государственного социализма, который треть века разорял Англию, пока не превратил её в «больного человека Европы» (разумеется – Западной). Национализировав промышленность, лейбористское правительство добилось того, что она перестала работать. Налоги забирали половину доходов и были устроены таким образом, что после всех выплат директор банка получал на руки немногим больше, чем его клерк. Такая справедливость не устраивала первого и не помогала второму. Англия превращалась в заштатную державу, уступавшую конкурентам во всём, кроме древностей.

Когда прошлым летом я приехал в Лондон, столица была дорогой и прилизанной… Страна со вновь обретённым достоинством: солидная, как Елизавета, уверенная, как Джеймс Бонд, и популярная, как «Битлз»…

Чтобы привести Англию в чувство, Тэтчер понадобилась революция, которую ей до сих пор не простили. Она продала убыточные национализированные предприятия в частные руки, заставив почти миллион рабочих искать себе иное занятие. Ещё 10 тыс. бизнесов разорились, не пережив новой политики. Хуже всего, как это водится в Англии, обошлись с шахтёрами. После годовой стачки они остались с носом, ибо Тэтчер не пошла на уступки…

Справедливости ради следует сказать, что сегодня экономика Тэтчер, как и разделявшего её взгляды Рейгана, вызывает серьезные сомнения у экономистов. Но у меня серьезные сомнения вызывают сами экономисты, которые часто высказывают противоположные взгляды на одной и той же странице одной и той же газеты. Бесспорно одно – Тэтчер сделала Англию лучше.

– Не для всех, – говорят ничего не простившие критики, отказывающиеся принимать ее свободу без человеческого лица. Но и они вынуждены признать, что при Тэтчер к Англии вернулся авторитет мировой державы во многом из-за её персональной проницательности…»

Идиллия, да и только. Чтобы трезвее оценить всё, что сделала героиня автобиографии, и её место в «Табели о рангах», приведу довольно увесистый фрагмент статьи политолога Анатолия Вассермана о двух империях – колониальной и континентальной:

«Британия уже несколько веков официально именуется Великой. В самом деле, довольно долго её владения охватывали весь земной шар так, что над империей никогда не заходило солнце. Даже сейчас, официально отпустив на волю всю былую добычу, кроме разве что Гибралтара да Фолклендских островов, она остаётся во главе Содружества Наций, чьи преференции во взаимной торговле дают ей немалую экономическую и политическую силу.

Но собственно Британия – сравнительно небольшой остров, отделённый от материка всего двадцатью римскими милями (32 км) пролива (во всём мире его именуют французским словом la manche – рукав, но сами британцы придумали гордое название english channel – английский канал) и поэтому очень уязвимый. Вспомним хотя бы, что кельтское племя бритт, давшее острову нынешнее название, завоёвано римлянами ещё в 43-м году, когда навигация была, мягко говоря, несовершенна. Римляне ушли в начале V века, но уже через несколько десятилетий на остров пришли германские племена англ и сакс, истребили большинство кельтов и вытеснили остатки на окраины острова – в нынешние Корнуолл, Уэльс, Шотландию – и через пролив в Бретань. Англосаксов в свою очередь регулярно разоряли скандинавские налётчики – викинги, также германского происхождения. 1066.10.14 нормандцы – викинги, осевшие на севере нынешней Франции, а потому за несколько веков сильно офранцуженные – разгромили при Хастингсе короля Харолда Годвиновича Уэссекса, завоевали Англию и заселились в ней. Англосаксов несколько веков считали людьми второго сорта. Их язык окончательно слился с французским языком завоевателей примерно к тому же времени, когда испанцы принялись осваивать Новый Свет. К концу XVI века испанцам надоело английское пиратство и они вознамерились завоевать надоедливый островок. Правда, поход Непобедимой армады – около 130 кораблей – в мае-сентябре 1588-го завершился полным разгромом в результате двухнедельных стычек с лёгкими и манёвренными английскими кораблями и последующих штормов: испанцы, чьи паруса и мачты были разгромлены английской артиллерией, не могли противиться ветру. И ещё семь испанских попыток организовать вторжение также сорвались: империя, разжиревшая на разграблении южноамериканских запасов золота и серебра, утратила организаторские способности. Но 1677.06.20 нидерландский флот под командованием Михиэла Адриановича де Рюйтера вошёл в устье Темзы, сжёг множество английских кораблей, навёл ужас на всю Англию (не зря Рафаэль Винченцович Сабатини приписал своему любимому герою Питёру Бладу обучение морскому искусству именно у де Рюйтера). Правда, это вторжение так и осталось эпизодом войны, а не обернулось новым завоеванием. Но даже после покорения Англией Уэльса в 1282-м и Шотландии в 1707-м получившееся Британское королевство оставалось слишком мало и уязвимо.

Британии остался единственный способ предотвратить новые вторжения – европейское равновесие. Несколько веков подряд британские политики следили за тем, чтобы в Европе было две почти равные силы, дабы их равенство вынуждало их постоянно соперничать между собою, а на вторжение через пролив не оставалось ни ресурсов, ни желания. Британия поддерживала слабейшего – то добрым советом, то деньгами, то подталкиванием потенциальных союзников. Непосредственной военной силой она вмешивалась лишь тогда, когда косвенных средств поддержания равновесия не оставалось.

Страны развиваются с разной скоростью. Баланс сил меняется постоянно. Принцип «у Британии нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, а есть только постоянные интересы» – не хвастовство и не коварство, а неизбежное следствие непрестанного маневрирования по всей политической арене. Отсюда же и печально известное английское лицемерие: когда имеешь многовековой опыт предательств, поневоле научишься скрывать свои мысли.

С нашей точки зрения такое поведение сомнительно. Россия тоже постоянно под угрозой иноземного вторжения. Но границы наших врагов не так переплетены, как в Западной Европе. Поэтому нам почти невозможно стравливать их между собою. Мы вынуждены просто встречать каждое новое вторжение всей силой (благо на наших просторах есть где её взять), удерживая в это время остальных потенциальных противников только угрозой перебросить силы против них. Отсюда и традиционная прямота действий. Формула Святослава Игоревича Рюрикова «Иду на вы» – символ такой сверхконцентрации. Немногие русские правители, способные участвовать в дипломатических манёврах, считаются у нас хитрецами и даже лицемерами, хотя по общеевропейским меркам – не говоря уж об английской традиции – они на редкость просты и откровенны.