Рыжий Волчонок. Книга первая. Чужие земли - Альберт Васильевич Максимов

чтобы не трепыхался. А тут и Айкен подоспел, совсем благородного придавили. То-то же!

Обрадованный ходом происходящего, Дири обернулся, и злорадное выражение его лица сменилось на удивленное. Братья Кирки валялись рядом с крепышом и что-то мычали от боли, а рыжий уже шагал в его сторону. Для такого крепыша раскидать их с Айкеном – раз плюнуть.

А что же Кусам? Почему не стреляет? Зачем скачет, выхватив меч? Но добраться не успел, благородный дал по Кусаму заклятьем. Не по самому Кусаму, а по его коню, тот взбесился, сбросив всадника на землю, да еще и под свои копыта.

Братья Кирки еще валялись на земле, а благородный с них амулеты сдирает. А у тех обоих носы расквашены. Это их рыжий так отделал? Таких здоровых! А благородный тут же заклятье творит. Дири хотел броситься помешать, но наткнулся на взгляд крепыша. Не успеть. Вот Айкен успел бы, он ближе, но тот не стал – осторожный он, всем известно.

Братья орали громко и жутко. Какое же заклятье слабак сумел сотворить, что таких крепких и выносливых парней так скрутило? Дири стало страшно. А ведь он не трус, даже когда плетьми его бьет хозяин, не так громко кричит.

А потом рыжий бросил долгий и злой взгляд на Дири, и тот понял, что сейчас и его заклятьем стукнут. За то, что чуть не помешал. Удержи он благородного, то Кусам точно порубал бы рыжего.

Не понятно, какие у крепыша отношения с благородным, но слабак, кажется, его слушается. Странно, ведь благородный. Но сейчас Дири смотрел на рыжего и напряженно ждал, когда тот скажет, чтобы по нему стукнули заклятьем. Или сразу убьют? За такое убивают.

Но ничего почему-то не произошло. Его никто не трогал. А вот братьев Кирки и Айкена связали, потом рыжий с ними что-то сделал. Но не убил, не задушил, а только усыпил. А его посадили на коня, сзади в седло вскочил благородный, рыжий сел на второго коня. И они поехали дальше.

По дороге Дири размышлял, что же случилось с луком Кусама. Лопнула тетива? Такое, конечно, случалось, но Кусам в их поселении считался хорошим лучников и лук у него один из лучших. Но Дири так и не смог понять причину невезения. Зато у него не оставалось сомнений, почему его не стали ни убивать, ни мучить. Он чужакам нужен в качестве пропуска через сигнальную защиту. Только чужаки не знали, что все преграды уже пройдены. Но они это поймут и поймут скоро, а значит, не долго ему осталось вот так ехать.

Дири заметил, что рыжий совсем не умеет держаться в седле. Правда, у него бедро опухло, но для наездника это не такая и проблема. А рыжий точно раньше верхом не ездил. И если Дири сумеет избавиться от благородного, то сможет ускакать даже со связанными руками. Руки-то ему связали спереди. Проблема была в благородном. Ну, сбросит он слабака с коня, а дальше? Тот применит заклятье, а значит, не убежать. Вот если бы руки благородного как-нибудь повредить. Зубы! Дотянуться до руки, укусить посильней, потом сбросить благородного и можно скакать. С поврежденной рукой тот ничего ему не сделает.

Дири так и поступил. Все получилось. И когда он уже обрадованный удалялся от неуклюжего рыжего, Дири почувствовал сильный удар по правому уху и кубарем полетел с коня. Что произошло, он не понял. Волшба благородного? Но тот до сих пор сидит на траве, баюкая прокушенную руку. Нет, с такой рукой ничего не наволхвуешь. Неужели рыжий? Но тот же вилан. Вон как бедно одет. Если бы не обувка, то Дири одет не хуже.

Слабак и раньше на Дири был зол, заклятьем тогда утром даже ударил. Слабеньким, а теперь благородный просто в бешенстве. Собрался вдарить по полной. Так, как братьев Кирки. Даже посильней. И ведь заклятье не снимет. Это точно.

Дири, конечно, стало страшно. Кому хочется до вечера кататься по траве и орать? Такую боль даже с плетьми не сравнишь. Но тех пять-десять ударов и все, а здесь нескончаемая боль до вечера. Страшно. Не повезло. Так он же невезучий. Плевать! Пусть мучает.

Благородный осторожно потряс покусанной рукой и с мстительной улыбкой стал плести свое ужасное заклятье. И когда оно уже было почти готово, а Дири опустил глаза вниз, рыжий погасил волшбу благородного. Зачем? Никак хочет по-другому мучить? Еще сильнее. На кол посадит или кожу начнет живьем сдирать? Дири такое видел, когда умерщвляли тех солдат из разграбленных караванов, кто оставил семьи охотников без кормильцев. Действительно, очень страшно.

То, что это произойдет, Дири и не сомневался. На рыжего исподтишка напал? Голову булыжником пробил? Напиться не дал? Во время нападения не дал волхвовать благородному? А теперь еще ему и руку прокусил и чуть не удрал, забрав с собой коня. Да господин Уструй и за половину такого с Дири живьем кожу содрал бы. Так то хозяин, а эти и вовсе чужаки.

Но вместо этого рыжий его выпорол. Да и то не очень-то и больно. Хозяин на конюшне за малую провинность вожжами больнее бил. Дири ничего не понимал. Почему? Это же чужаки, которых он так…

А вечером, перед тем, как лечь спать, рыжий его еще больше удивил. Он его не стал жестко связывать, потребовав взамен дать слово, что Дири не попытается сбежать. Такого не может быть! В их поселении дать слово чужакам, а потом не выполнить, обманув, считалось делом обычным, даже этим хвастались. Одно дело, дать слово, что не закричишь, видя, что и без голосового сигнала их заметили, другое… Он же теперь запросто может сбежать. Ночь длинная, а зубы у него острые. Перегрызть веревку и ноги в руки.

Он бы так и поступил бы, если бы не рыжий. Как он его возненавидел! Но слово нарушить почему-то не мог. Не мог – и все тут. Из-за рыжего не мог. И за это его