Огонь и ярость - Лиззи Принс

ложась как можно ближе к краю, не падая с кровати. Атлас, с другой стороны, раскидывается. Его ноги широко расставлены, а руки подложены под голову. Он переместился на середину кровати? Боги, я ни за что не смогу забыть, что он рядом, и заснуть.

Каждый мой вдох звучит слишком громко. Каждое мое движение заставляет меня чувствовать, что я пытаюсь привлечь к себе внимание. Я фыркаю и переворачиваю подушку, хотя обе стороны холодные.

Это будет долгая ночь.

ГЛАВА 16

РЕН

Непрерывный свист проникает в мое полусонное состояние. Я дрожу и плотнее закутываюсь в одеяло. Сильный порыв ветра и громкий звон льда, бьющегося в окно, наконец, заставляют меня проснуться.

Холодно. У меня нос холодный. Ноги и руки тоже.

— Я думаю, шторм отключил электричество, — тихо говорит Атлас рядом со мной, и я стараюсь не волноваться из — за такой непринужденной близости.

Есть что — то в том, чтобы находиться в темноте, что требует шепота. Я все еще лежу на боку, свисая в опасной близости к краю кровати. Я не могу сказать, как долго я спала, но мне кажется, что прошло не так уж много времени.

Мои зубы стучат, и я с проклятием переворачиваюсь на другой бок. — Здесь чертовски холодно.

Я скорее чувствую, чем вижу, как Атлас кивает. Он встает с кровати, и я делаю глубокий вдох, готовая запротестовать. Куда он идет? Через несколько секунд что — то приземляется мне на ноги поверх одеяла.

— В шкафу есть несколько запасных одеял. — К покрывалам добавляется еще один слой. Атлас с шипением забирается обратно в постель.

— Бьюсь об заклад, ты сейчас жалеешь, что не надел рубашку.

Вес Атласа приходится на середину кровати, и я перекатываюсь к нему. Я не пытаюсь сопротивляться, потому что мне нужно столько тепла, сколько я могу получить.

— Ха — ха. Я надел одну. — Атлас натягивает одеяло мне почти на голову. Я высовываю подбородок, но оставляю все остальное прикрытым.

— Как долго ты не спишь? — Мои руки сжаты в кулаки под подбородком, но Атлас так близко, что я прижимаюсь к его груди. Мои колени касаются его, но это все.

— Всего несколько минут. Поднялся ветер, и я пытался набраться мужества, чтобы встать с кровати и захватить еще одеял.

Особенно сильный порыв ветра сотрясает окно, вызывая свистящий звук, когда он толкает стекло. Боги, мы сейчас замерзнем до смерти.

— Как бы это ни было неприятно, я бы предложил объединить тепло наших тел.

— Да, хорошо. — Я отвечаю быстро. Я не дура. Большую часть времени. Я не собираюсь отказывать себе в тепле, чтобы доказать свою точку зрения. Я придвигаюсь ближе к Атласу, и он притягивает меня в свои объятия. Я устраиваюсь напротив него, кладу голову на его бицепс и вдыхаю его запах. Это знакомо и успокаивает. Нахождение в его объятиях успокаивает что — то под моей кожей, как бальзам успокаивает ожог.

Мы лежим вот так в тишине, пока бушует шторм. Я начинаю осознавать каждый его вдох и чувствовать биение его сердца под своими руками. Атлас закидывает свою ногу на мою, притягивая меня ближе. Мне все еще холодно, но мое тело медленно нагревается просто от того, что я прижимаюсь к нему.

Руки Атласа обвиваются вокруг меня, и одна теплая ладонь проникает под мою толстовку и ложится на поясницу. Боги, его прикосновение обжигает меня.

— Я не видел снега, пока мне не исполнилось пятнадцать. — Голос Атласа приглушен, но звук отдается эхом в моем теле.

Я должна держать рот на замке. Я должна держать свои стены поднятыми. Он — проблема, которую я не должна впускать. Но я чертовски сильно хочу знать больше. Мы с Атласом находимся в действительно странном месте. Месяц назад мы были незнакомцами. Затем был тот маленький случай, когда мы занимались сексом. Умопомрачительным сексом, меняющим жизнь. Это не значит, что вы знаете человека.

Я хочу верить, что понимаю, кто он под своей маской. Атлас носит эту безразличную маску. Он не хочет, чтобы мир видел какие — либо из его эмоций. Большую часть времени он доводит это до совершенства, и нет никаких трещин, которые раскрывали бы его настоящего. Но я начала все больше и больше видеть человека, который существует за этой стеной.

И все же, даже когда я узнаю о нем новые вещи, они застают меня врасплох. Он лгал мне, и его действиями манипулировали мной. В то же время я понимаю, почему он сделал то, что сделал. У него были веские причины. Не то чтобы он лгал мне, потому что хотел получить преимущество в игре, или потому что Зевс сказал ему сделать это. Он борется за маленьких людей. Моих соседей и всех нас, кто вырос практически ни с чем. Как я могу злиться на это?

Обычно я не ошибаюсь в людях, и мне больно осознавать, насколько сильно я не хочу ошибаться в Атласе.

— Правда? — Мои пальцы впиваются в его толстовку. Его большой палец двигается взад — вперед по коже моей поясницы.

— Тренировочный комплекс перемещается. Что — то вроде Дома Олимп. Жрецы решают, где они хотят, чтобы он был в любой момент времени.

Лед звенит о стекло, и я прижимаюсь ближе к Атласу. Его рука медленно двигается вверх и вниз по моей спине. Я не уверена, что он даже осознает, что делает это.

Каково это — никогда не иметь постоянного дома? Может, у нас и не было многого, но это всегда было у меня благодаря моему отцу. Для него дом не имел значения, это была любовь, которую он испытывал ко мне, которая сделала ее домом. У Атласа когда — нибудь было это? Или единственное внимание, которое ему оказывали, было связано с его боями.

— Ты говорил, что твоя тетя Кэт часто навещала тебя? — Мое лицо прижато к его груди, и я чувствую, как он напрягается. Он молчит так долго, что я начинаю беспокоиться, что сказала что — то не то. Я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него, но слишком темно, чтобы что — либо разглядеть.

— Было трудно получить информацию о нашем местонахождении, особенно когда я был маленьким. Она навещала меня так часто, как только могла. Она должна была быть осторожна, чтобы не позволить Богам узнать, что мы с ней связаны. До последних нескольких лет она не была известна как глава «Подполья», но она работала