Афганский разлом. Истоки мирового терроризма. С предисловием Николая Старикова - Валерий Марченко

Другая же часть офицеров-работяг не всегда вовремя получала звания и должности, до которых давно доросла, их постигало разочарование в службе, начинались неурядицы в личной жизни. Очень жаль многих способных к службе грамотных командиров, сломанных армейской несправедливостью. Если так строилась боевая подготовка резерва ставки Верховного Главнокомандования — Воздушно-десантных войск, элиты Вооружённых сил Советского Союза, то что творилось в мотострелковых, танковых и других частях и соединениях сухопутных войск?..

Давайте посмотрим на ещё одну элиту Вооружённых сил Советского Союза — подразделения специального назначения ГРУ Генерального штаба. На момент ввода в Афганистан в составе 40-й армии находилась одна рота спецназа ГРУ. К 1985 году, когда военное руководство Советского Союза поняло, что четыре года афганской кампании не принесли желаемого результата в борьбе с афганским сопротивлением, оно стало корректировать тактику действий. В связи с этим было сформировано три отдельных батальона, затем 15-я и 22-я отдельные бригады специального назначения, имевшие в составе 9 отдельных отрядов специального назначения (ООСпН). 154-й, 177-й, 668-й, 334-й, 173-й ООСпН образовали 15-ю ОБрСпН, а 370-й, 186-й, 411-й, 459-й ООСпН — 22-ю ОБрСпН. Чтобы скрыть участие в афганской войне сил специальных операций, отряды специального назначения назывались отдельными мотострелковыми батальонами. Что совершенно справедливо: дальше тактики действий мотострелковых подразделений спецназ не продвинулся! Обыкновенная пехота в подходе к решению боевых задач. На большее он не тянул. Сформированные наспех из разных мотострелковых частей, бригад (отчего спецназ в Афганистане называли «солянкой» и даже более остро), подчинённых округам, они не способны были решать специальные задачи в афганских горах и пустынях.

Специальными операциями руководила оперативная группа «Экран» при штабе 40-й армии. Уровень подготовки специальной разведки в Афганистане соответствовал действиям мотострелковых подразделений в общевойсковом бою — не более того. По боевому применению они были ограниченно способны проводить специальные мероприятия в тылу противника. Принадлежность ГРУ к Генеральному штабу, наивная «зашифрованность» напоминала детские игры в войну. Поясню. В состав гарнизона «Шахджой», которым мне довелось командовать в 1987–1988 годах, входил 186-й отдельный отряд специального назначения ГРУ Генерального Штаба (7 ОМСБ). Его сформировали в феврале 1985 года на базе 8-й отдельной бригады специального назначения Прикарпатского военного округа из личного состава двух бригад. 16 апреля 1986 года отряд прибыл в гарнизон «Шахджой» — 18 километров южнее одноименного уездного центра — для проведения специальных операций.

Вблизи гарнизона «Шахджой» проходили караванные дороги, ведущие из Пакистана в Афганистан: «симурги», «хонды», «тойоты», «мерседесы» везли по полупустынной местности оружие и боеприпасы отрядам вооружённой оппозиции. Разведывательной группе капитана Сергеева (выпускника 9-й роты РВВДКУ 1977 года) удалось провести удачную операцию и впервые в Афганистане захватить американские «Стингеры». Но дальше этого успеха дело не пошло. О «тайных операциях» спецназа, его вертолётных полётах знали все «духи» в округе, что никак не способствовало решению специальных задач. Полёты «вслепую» в зоне ответственности без агентурного сопровождения задач не приносили результатов. Увидят «спецы» на маршруте полёта трактор или «бурубухайку» — налетят, досмотрят, порвут электрооборудование и улетят. Ни системной разведывательной работы, ни организации сбора данных о противнике — всё на авось. При этом спецназ нёс потери, несоизмеримые с результатами боевой деятельности. В работе специальной разведки должны присутствовать изящество и нестандартная творческая мысль. Если бы так воевали мы, разведчики 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, то комдивы Рябченко и Слюсарь закопали бы нас живьём. И поделом. Признаться, тошно было смотреть на бездарную работу «спецов» — она вызывала недоумение и разочарование. К 1988 году, когда афганская война уже подходила к завершению, они так и не стали подразделением специального назначения, отчего продолжали нести большие неоправданные потери. Из-за непрофессионализма офицерского состава, отсутствия творческого подхода, неспособности мыслить неординарно (а ведь они приписаны к спецназу!) деятельность «спецов» оказывалась малопродуктивной. Выпускники Киевского ВОКУ не смогли противостоять боевым отрядам моджахедов.

Противник заранее просчитывал действия спецназа, работал на упреждение, уделяя огромное внимание собственной разведке, но спецназ не готов был воевать на равных и нёс большие потери. Итогом непрофессионализма специальной разведки явилась мараварская трагедия в апреле 1985 года, когда силы афганского сопротивления уничтожили группу разведчиков 154-го отряда специального назначения в количестве 28 человек. Напомню: 154-й отряд спецназа — бывший «мусульманский» батальон, принимавший участие в штурме дворца Амина в декабре 1979 года. В октябре 1987 года мои спецназовцы попали в засаду душманов, и 16 человек сложили головы ни за что ни про что…

Руководство силами специальных операций в Афганистане знало качество подготовки своих подразделений и не ставило перед ними сложных задач. Спецназ выполнял рядовые операции по досмотру караванов и караванных маршрутов, проводил засадные мероприятия на возможных путях перемещения оружия и боеприпасов, частично контролировал отдельные базовые районы сил сопротивления. Ничего сверхсложного. Подобные задачи выполняли все разведывательные подразделения мотострелковых частей и соединений.

В апреле 1984 года началась операция «Завеса», к которой были привлечены 11 мотострелковых батальонов с целью перекрытия караванных маршрутов на афгано-пакистанской границе. Обыкновенная пехота совместно с разведывательными подразделениями выполняла те же самые задачи, которые ставились перед специальной разведкой. К специальным операциям на территории Афганистана тот спецназ, с каким мне приходилось работать в боевых условиях долгое время, был не готов вследствие профессиональной необученности. Впрочем, это не их вина…

Прогнившая система организации учебного процесса в Советской армии не работала на оборону государства, строилась на «показухе» перед высшим командованием. Закоснелое армейское руководство фактически загнало боевую подготовку в болото. Летом 1983 года при проведении очередной «показухи» 7-й гвардейской воздушно-десантной дивизией мне представилась возможность воочию увидеть верхушку Вооружённых сил Советского Союза. Рассказываю о том, чему лично стал свидетелем.

На показные занятия в учебный центр «Казлу-Руда» прибыли: министр обороны СССР маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов, начальник Генерального штаба ВС СССР маршал Советского Союза Н. В. Огарков, начальник Главного политического управления СА и ВМФ генерал армии А. А. Епишев, командующий Объединёнными вооружёнными силами стран — участниц Варшавского договора маршал Советского Союза В. Г. Куликов, поразившие нас, офицеров дивизии, старческой немощью. Вот почему на самом верху партийной и военной иерархии процветал такой махровый маразм! Высшие должностные лица государства, в большинстве своём весьма преклонного возраста, утратили здравомыслие и поставили под угрозу обороноспособность великой страны. Хорошо, что объявленная Рейганом программа «звёздных войн» оказалась лишь шуткой, а то пришлось бы нам хлебнуть лиха…