Параллельный мальчик - Александр Житинский

Папа – другое дело. Он бы понял. Но не могу же я говорить маме одно, а папе другое! Наверняка они между собой совещаются.

Мама тут же собралась кормить ПИНГВИНа. Позвонила знакомому зоологу, спросила, чем питаются пингвины. Тот говорит: «А зачем вам, Светлана Викторовна?». Мама ему рассказал, что у нас теперь живет замечательный королевский пингвин. Прямо с Южного полюса. «Не выживет», – сказал зоолог и посоветовал кормить рыбой.

Мама купила салаки и сварила одну порцию Рыжему, а другую – ПИНГВИНу. Кот салаку съел, а ПИНГВИН только посмотрел на маму и поковылял за кресло. Он облюбовал себе местечко за креслом в моей комнате.

Пришлось мне самому съесть эту салаку, когда мама ушла в кухню. Мама удивилась ужасно, увидев косточки.

– Как же он их обглодал? – говорит.

Потом мама стала придумывать ПИНГВИНу имя. Она сказала, что он на музыканта похож. Ну вроде как фрак у него черный на спине, а грудка белая.

– Давай назовем его – Глюк!

– А что это такое? – спрашиваю.

– Не что, а кто. Был такой композитор. Кроме того, это означает «радость» по-немецки.

Может, по-немецки это и означает радость, не знаю, у меня никакой радости не появилось.

В общем, назвали космический передатчик Глюком. Он быстро научился откликаться. И родители быстро к нему привыкли. И даже кот привык. Сначала он попробовал подраться с космическим прибором, но получил клювом по башке и смирился. Рыжий теперь ел рыбу за двоих – за себя и за Глюка. А ПИНГВИН ждал информации.

Марцеллий наврал. Он сказал, что кормить нужно раз в сутки, а Глюк требовал новостей постоянно. Любознательный оказался, гад! Как приду из школы, он за мною по пятам и клювом щелкает. Если я внимания не обращаю – начинает умирать. Может, притворяется, не знаю. Падает на пол, раскинув крылья, и жалобно хрипит. Как умирающий лебедь.

Я тащил его за кресло и начинал кормить.

За креслом я соорудил маленькую подставочку, как пюпитр у музыкантов. На него ставил тексты для чтения. Рядом поставил настольную лампу, чтобы ПИНГВИНу было светлее. Маме сказал, что это для обогревания Глюка.

Кормить его – замучаешься. Надо, чтобы родители не заметили. Мама же в обморок упадет, если увидит, как он читает!

Но это все ерунда. Главное было – что давать ему читать?

В первые дни я совал ему все, что попадало под руку. Газеты, книги из нашей библиотеки, телефонный справочник, мамину диссертацию «Шизофренический шуб у подростков», журналы мод и даже мамины театральные программки. Она их собирает.

ПИНГВИН пожирал тексты с огромной быстротой. Он сразу научился переворачивать клювом страницы. Он даже газеты сворачивал и разворачивал самостоятельно. Способный попался пингвинчик! Я только успевал подносить.

За неделю он прочитал полное собрание сочинений Пушкина и приступил к Толстому. Я понял, что очень скоро Глюк истребит всю информацию в нашем доме.

Как назло, родители обнаружили мой интерес к журналам и книгам. Раньше я только фантастику читал, а теперь каждый день являлся в родительскую комнату и вытаскивал из шкафа классику.

Мама даже удивилась.

– Неужели ты так быстро читаешь? – говорит.

– Я картинки смотрю, – отвечаю.

– Какие же картинки в сочинениях Пушкина?

– Ну и… почитываю немного, – говорю.

Вот подсунули работенку! Им хорошо в этом Центре сидеть, читать Пушкина, которого ПИНГВИН передает. А мне тут отдувайся! И отказываться нельзя, а то опять насыплют на пол этого Марцеллия с золотой пылью – неизвестно, что он со мной сделает.

Если бы я хоть знал, какие новости нужны в Центре Вселенной. Может, они Пушкина давно читали? И вообще, если даже не читали, написано ли у Пушкина что-нибудь важное для планеты? Это неизвестно.

Я подумал и решил, что важное написано в энциклопедии. Как раз к тому времени Глюк прочитал всего Толстого в двадцати томах.

Энциклопедии у нас дома нет. Я пошел к соседу Ивану Христофоровичу Буневичу. Вы его должны знать, он профессор. Живет с дочерью и внуком Вадиком. Мы однажды заходили к ним с мамой. Профессор попросил определить – нормальный Вадик или нет, потому что Вадик налил воды в пакет и бросил его с шестнадцатого этажа. Пакет взорвался и обрызгал пенсионерку. Скандал был ужасный.

Мама определила, что Вадик нормальный. Хотя я сомневаюсь.

Так вот, захожу к профессору и интересуюсь энциклопедией.

– Какое тебе слово нужно? – спрашивает он важно.

– Мне все слова нужны, – говорю.

– Вот как? – удивился он. – Там триста тысяч слов.

– Вот и хорошо, – говорю. – Будет что почитать на ночь.

Я за Глюка радуюсь. Этого ему надолго хватит!

Буневич губами пожевал, но за энциклопедией ушел. Приносит первый том в красном переплете.

– А можно сразу три? – спрашиваю. – Я быстро читаю.

У него очки на лоб полезли. Но ничего не сказал, принес еще два. Он интеллигент. По-моему, обиделся на меня за что-то, но виду не показал.

Принес я ПИНГВИНу энциклопедию, поставил первый том на пюпитр.

– Подавись, – говорю, – птица заморская!

Он глазом не моргнул, клювом открыл обложку и давай читать! А я время засек, чтобы определить, долго ли он будет глотать эту информацию.

На этот раз он медленнее читал, чем Толстого и Пушкина. Понятное дело. В энциклопедии информации больше. На одну страницу он затратил минут десять. Я рассчитал, что целый год могу быть спокойным. Если, конечно, Буневич будет выдавать мне очередные тома.

Ну, а мне-то что делать в это время? Только подносить ПИНГВИНу книги? Обидно. Зачем же тогда меня назначили Хранителем? Как же мне планету хранить?

Ужасно хотелось кому-то обо всем рассказать. Но кому?

Родители отпадали. С учителями тоже лучше о таких делах не советоваться, особенно с Татьяной Ильиничной, нашим классным руководителем. Не поймет. И в книжках про мою профессию еще не пишут. Она сравнительно новая и не очень распространенная. Хотя, если посчитать, то таких хранителей, как я, во Вселенной – миллиарды. Планет-то много! Вот если бы всех хранителей собрали на слет, тогда бы выпустили методичку. Вроде тех, что получает Татьяна Ильинична из роно.

Но такого слета пока не было. Пришлось действовать самостоятельно. И я решил поделиться с Дуней.

Какой все же я дурак!

Никогда ничего нельзя рассказывать девчонкам!

Дуня Смирнова у нас – активистка. Я ее с детского сада знаю, лет уже десять, наверное. Она такая худая и длинная, на полголовы меня выше. Мама говорит, что я потом ее догоню и перегоню в росте. Но когда это будет! Мне бы сейчас нужно.