Гранд-адмирал. Том четвертый - Илья Сергеевич Модус

— целиком и полностью на откуп командующего операцией.

Выбор пал на Виванта, как на наиболее подходившего (до недавних событий) кандидата на повышение.

Учитывая, что меня устраивал абсолютно любой исход сражения — полная победа либо частичная, с уходом нескольких кораблей и докладом руководству «Консорциума Занна», то и особых надежд на сражение я не возлагал.

Сражение в секторе не ограничивалось лишь нанесением урона флоту «Консорциума» и дачей сигнала Тайберу Занну о том, что мы наступаем ему непосредственно на хвост.

И не только лишь выявлением лидерских качеств командиров кораблей и отрядов.

Мне также было необходимо проверить уровень подготовки и знания материальной части экипажами, боеспособность новых кораблей, модернизированных под руководством Ника Рейеса, а не Райана Зиона.

А кроме того — и это главное — провести испытания наших «троек» против звездолетов «Консорциума Занна».

То, что Занн послал непосредственно корабли своей организации, а не стал использовать флот Корпоративного Сектора — а там ведь одних только «Побед» более полутысячи — тоже о многом говорит.

Как и качество тех звездолетов, с которыми мы столкнулись.

С другой стороны, махать шашкой и наказывать подчиненного за то, что он выполнил задание не так, как мне того хотелось бы и едва не упустил противника, решившего отступить из сектора, мягко говоря глупо.

Вмешалась ли Сила или же это результат исправления допущенной Вивантом ошибки, но факт остается исключительно фактом.

Если бы капитан реализовал мое представление о засаде — стянул бы все силы к системе Зоббера, то противник ушел бы и никакого сражения не состоялось бы вовсе.

Распределение переданных под его командование отрядов по сектору в пределах досягаемости конечного маршрута, позволило ему не просто отрезать противника от путей эвакуации.

Но и задержать, окружить и полностью уничтожить.

Да, пострадали корабли.

Да погибли военнослужащие.

Но и мы тут не в песочнице играем.

Надевая на себя военный мундир следует отдавать себе отчет, что твоя жизнь связана с войной, а не прогулками при луне.

Нужно быть готовым учиться, готовиться к войне и понимать, что тебя могут ранить, покалечить и даже убить.

Если нет понимания того, что после любого из сражений твоя жизнь может уже никогда не стать прежней, то лучше не стоит идти по военной стезе.

В «народном хозяйстве» вакансий предостаточно.

Собственно, именно эти слова (почти эти) указаны в докладной записке контрразведки, указанной по результатам вступительной лекции адмирала Троммеля, возглавившего профессорско-преподавательский состав Академии имени капитана Шнайдера.

Произнесена она была перед курсантами нового потока и как нельзя кстати отражала суть происходящего.

Думаю, излишне говорить о том, что после его речи треть курсантов подали рапорта об отчислении.

Что ж, можно назвать это естественной выбраковкой.

Лучше они уйдут сейчас, а не вольются в воинские коллективы, отвечая за жизни других, чем посмеются над истиной, донесенной в простой и доступной восприятию каждого форме устами опытного адмирала.

Работать, как и служить, необходимо по призванию и зову сердца.

А не маскироваться под того, кто так или иначе пробивается в военные кадры ради большей зарплаты, привилегий, но чуть запахло реальным сражением, прячется за стол и просит перевод в тыл.

Чем дальше от фронта — тем лучше.

Такие разумные вызывают разве что омерзение.

Их немного, на самом-то деле, но они громче всех «орут», что создает ошибочное предположение, что это звучат голоса не отдельных тщедушных личностей, а большинства членов общества.

Но это опять же — лирическое отступление от ситуации.

Важнее другое.

Капитан Вивант не испугался ответственности за провал, поняв, что его малодушие — это неудача для всей операции.

Он предпринял меры к тому, чтобы исправить ситуацию.

И решил проблему.

Да еще как…

И при этом, что меня больше всего впечатлило, в своем рапорте честно и открыто признался, что намеревался подставить Калиана и Налгола под удар, чтобы самому «снять сливки».

Лица первых двух командиров отрядов в этот момент надо было видеть, конечно.

Но подобного откровения в присутствии товарищей, да еще и с признанием, что таким образом он намеревался заслужить «прощение» за свой провал с подготовкой кораблей, вряд ли кто-то ожидал…

Я — меньше всех, чего уж тут говорить.

За все те месяцы, что я здесь нахожусь (а это уже без малого год), мне встречались разные типы военных командиров.

Отважные, храбрые, умные, мстительные, наступающие себе на горло, делающие выбор между личным и Присягой, отстаивающие свою правоту, хитрящие, чтобы избежать наказания…

Но чтобы вот так просто взять и как на духу выложить признание…

Да, на такое способен лишь зрелый мужчина, отдающий себе отчет в совершенных ошибках.

И принимающий меры для их исправления — то, что ему удалось выполнить поставленную задачу, это лишь подтверждает.

— Вы проделали большую работу, капитан Вивант, — произнес я, разгоняя затянувшееся молчание.

— Благодарю вас, сэр, — произнес он. — Но я совершил непоправимое, пытавшись подставить под удар своих соратников, чтобы выслужиться. Это привело к практически провалу всей операции.

Голос у него спокойный, но безэмоциональный.

Человек морально истощен.

Но доводит работу до конца.

— Есть большая разница между ошибкой и провалом, — произнес я.

Вивант нахмурился.

— Провал собственноручно исправить невозможно, это конечное состояние дела, — пояснил я. — Ошибка не является провалом, если ее возможно исправить. Вы ее исправили. Что не обеляет ваших низменных интересов, поставленных в приоритет по отношению к поставленной перед вами задачей.

— Да, сэр, не обеляет, — поник Вивант.

— Однако, вы исправили свою ошибку, признали ее, — продолжил я. — И сделали это не наедине, а перед лицом товарищей, которых хотели использовать. Подобное поведение… правильно. Вы не стали хитрить, чтобы «замять» ситуацию, признавшись мне наедине. Вы донесли до своих товарищей исчерпывающую информацию, не опасаясь последствий.

Вивант молчал.

— Ваши межличностные отношения с командирами «Стальной Авроры» и «Тиранника» меня не касаются, — продолжал я. — Что делать дальше с вашим малодушием в отношении них и их подчиненных — решать только вам. Могу лишь сказать, что не бывает непоправимых ситуаций — вы это продемонстрировали на собственном опыте.

Вивант молча кивнул.

— Теперь к деталям, — произнес я. — Ваш доклад о сражении, включая материалы, будут внимательно изучены. Ваша краткая оценка ситуации?

Вивант недоверчиво посмотрел на меня.

Он словно ждал, что его уничтожат здесь и сейчас, но вместо дезинтегратора палач передал ему микрофон.

— Приложение семь, — произнес он. — Я приобщил сравнительные графики к моему рапорту…

— Краткая, — напомнил я.

— Да, сэр,