Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

Полагая существующие правоохранительные структуры недостаточно эффективными, губернатор Н.А. Татищев утвердил «Положение о самоохране», санкционировавшее создание в Таврии специального отряда – «в дополнение к существующей Государственной Страже». «Самоохрана» подразделялась на «особый центральный отряд» и на «местную самоохрану». Центральный отряд, по своим задачам схожий с отрядами особого назначения в Сибири, состоял в непосредственном подчинении Таврического губернатора и мог, по его решению, перемещаться по территории губернии, «подкрепляя действия Государственной стражи и местной самоохраны во всех случаях необходимости вооруженной борьбы с шайками бандитов в той или иной части губернии». Отряд создавался «на средства общественных учреждений и различных организаций». Наибольшие взносы делали члены Союза земельных собственников, из-за чего многие считали этот отряд защитником «помещичьих интересов». Местная самоохрана создавалась на основании постановлений «городских и земских самоуправлений, сельских и волостных сходов и объединенных групп землевладельцев», с обязательным последующим утверждением этих постановлений администрацией. Начальники самоохраны избирались теми же структурами самоуправления, но утверждались губернатором или начальниками уездов, действовали «под наблюдением» начальника уездной стражи и считались состоящими на государственной службе. Содержание самоохраны предполагалось «на средства учреждений и организаций». Хотя действия самоохраны предусматривались в пределах конкретных «города, волости, села, группы владений», по распоряжениям губернатора она могла быть переведена в другой район в пределах губернии. В этом случае она получала статус резерва Государственной стражи, переходила на казенное содержание и подчинялась непосредственно начальнику уездной стражи. В местную самоохрану могли «зачисляться лица, имеющие оседлость в Таврической губернии, не опороченные по суду, не замешанные в большевизме, достигшие совершеннолетия». Начальниками самоохраны могли быть лица, «прошедшие курс военных наук», имевшие звание офицера, унтер-офицера, фельдфебеля (12). Губернатор Татищев считал, что финансируемый Союзом земельных собственников центральный отряд «приносил огромную пользу и поддерживал порядок в тылу». Создание самоохраны формально преследовало цель борьбы с выступлениями против власти, но нередко его действия носили характер карательных операций. По свидетельству Оболенского, этот отряд разъезжал по деревням и нередко терроризировал население. В феврале 1920 г. центральный отряд был расформирован по приказу генерала Слащова, считавшего, что для поддержания порядка в тылу достаточно Государственной стражи, а «действия отряда восстанавливают крестьян против помещиков».

Екатеринославский губернатор С. С. Щетинин сумел создать эффективную бригаду Государственной стражи, в которую принимались как бывшие чины жандармерии, так и бывшие вартовые гетманской варты (13). Для борьбы с развернувшимся осенью 1919 г. движением Н.И. Махно Щетининым были сосредоточены все наличные силы Государственной стражи. Особое Совещание утвердило дополнительные штаты губернской стражи, однако и этого оказалось недостаточно для того, чтобы остановить разраставшееся повстанчество. Был сформирован Особый отряд Екатеринославской стражи, губернатор обращался к «благонадежным селянам» с призывами создавать отряды самообороны «для борьбы с бандитами и насильниками». Однако к середине октября махновское движение в уездах достигло такого размаха, что бороться с ним исключительно силами Государственной стражи и местной самообороны не представлялось возможным, и на смену им пришли регулярные части 3-го армейского корпуса генерала Слащова, в ряды которого были включены и подразделения губернской стражи (14). Примечательная оценка действий белой власти в Екатеринославской губернии была дана в письме М. В. Родзянко генералу Деникину: «В уездах власти вовсе не ощущается, и командуют всем шайки и банды грабителей, поддерживающих советские учреждения… Никакой попытки к организации государственно мыслящих общественных сил сделано не было. Деревня не просвещалась об истинных целях Добровольческой армии, и под влиянием более умелых и энергичных агитаторов мало-помалу настраивалась враждебно делу Добрармии. Неудача с мобилизацией в Екатеринославской губернии как нельзя лучше подтверждает высказанное мною положение (15).

В соответствии с распоряжением харьковского губернатора Богдановича в уездах стали интенсивно создаваться станы Государственной стражи, также комплектовавшиеся бывшими полицейскими чинами. На ряд административных должностей (начальники уездов и др.) назначались бывшие гетманские чиновники (повитовые старосты), что вызывало к ним «крайне враждебное» отношение населения, «видевшего в этом возврат к ненавистному гетманскому режиму» (16). По инициативе полтавского губернатора Г. Е. Старицкого 31 августа 1919 г. в Полтаве был созван съезд представителей земских управ. Выступая на нем с докладом, губернатор отмечал, что в условиях, когда «на местах не существует аппарата власти», особое значение приобретают органы местного земского и сельского управления, с которыми губернской администрации необходимо сотрудничать» (17). Стремление опереться на местное самоуправление отразилось в практике организации отрядов Государственной стражи в Черниговской губернии. По мнению начальника Черниговского уезда, «почин в организации стражи должен идти «снизу» от отдельных сел и волостей, объединяемых в станы во главе с приставом, в распоряжении которого будут отряды самообороны и военнообязанных старше 35 лет, реорганизуемые в подразделения стражи». Следовало сосредоточить внимание на боевой подготовке стражников, могущих выполнять функции городских гарнизонов после ухода регулярных войск из губернии. Однако кадры черниговской стражи были отнюдь не крестьянскими, а представляли собой добровольцев из горожан и бывших полицейских чинов. Ввиду отсутствия достаточного количества местных кадров сюда переводились подразделения Тамбовской губернской бригады, сформированной после окончания рейда 4-го конного корпуса генерал-лейтенанта К. К. Мамантова (18).

Показателен проект организации «самоохраны», предложенный на обсуждение в комиссию при Главноначальствующем Киевской области, во главе с генералом от инфантерии В. Е. Флугом (возвратившимся летом 1919 г. из командировки в Сибирь и Дальний Восток на Юг России). Проект предусматривал образование самоохраны из местных добровольцев, при обязательном согласовании ее состава с волостными старшинами и последующем утверждении начальниками уездов. Начальники самоохраны утверждались по линии МВД. При этом считалось, что «самоохрана не заменяет Государственную стражу» и может действовать «кратковременно до организации Государственной стражи», «только против грабителей, а не против банд» и «только на небольшой территории» (19). 24 октября 1919 г. курским губернатором А. С. Римским-Корсаковым было издано распоряжение, согласно которому предполагалась организация «особых добровольческих отрядов» из местных «благонадежных элементов», на которые возлагалась «охрана общественного порядка и караульная служба» (20).

Далеко не последнюю роль в организации местной администрации и создании правоохранительных структур играло отношение к новой власти южнорусского крестьянства. Так, например, сводка Отдела пропаганды от 28 сентября 1919 г. описывала настроения крестьян Воронежской губернии, которые можно считать характерными и для других губерний белого Юга: «Настроение крестьян – бывших государственных, как имеющих достаточные наделы земли – в пользу Добрармии, настроение бывших крепостных – большевистское». «Настроение крестьян… характеризуется недоверием и замкнутостью, которые легче всего могли быть преодолены обещанием тех или иных материальных выгод… крестьяне терпеливо выполняют распоряжения новой власти, но до явного сочувствия пока еще далеко. Исключение составляют более зажиточный элемент и середняки. Крестьяне этой категории открыто заявляют себя на стороне Добрармии и всячески помогают ей. Крестьянская же беднота сочувствует скорее большевикам, причем наиболее сознательные из ее среды занимаются вредной для нас агитацией против подводной повинности и мобилизации… некоторое недоверие населения к нашим армиям является результатом действий самих проходящих войск. Нет ни одной крупной слободы, которая не жаловалась бы на «озорства» и грабежи воинских частей». Слабость и пассивность губернской администрации меняли отношение крестьян к Белой власти не в лучшую сторону (21).