Эта безумная Вселенная - Эрик Фрэнк Рассел

— Все это — не более чем догадки и прикидки на будущее, — вмешался Олпин Маколпин. — Я бы не стал полагаться на оценки каких-то там экспертов. Хорошо им сидеть на Земле и рассуждать о менталитете кастанцев, которых они и в глаза не видели. Нам нужно самим накапливать факты и сопоставлять. И самим делать выводы.

— Об этом я и говорю. — Уордл выразительно поглядел на Холдена. — На какое-то время нам придется стать смирными и послушными. Превратиться в усердную рабочую скотину и одновременно за всем наблюдать и все подмечать. То, что происходило с нами до сих пор, вполне подтверждает мнение экспертов о кастанцах.

— А чего ты так уставился на меня? — недовольным тоном спросил Холден.

— Да потому что ты у нас слишком шаловливый мальчик. Тебе, как и остальным, нужно играть свою роль, а тебя несет в опасную импровизацию.

— Плевать мне на роли! Мне что, пресмыкаться перед этими кастанцами? Моя ступень эволюции намного выше, чем их.

— Наша, между прочим, тоже. Но нам до поры до времени придется скрывать этот драгоценный факт. Хорошие манеры — это искусство делать вид, что ты ни в чем не выше других.

Услышав эти слова, Фоули во все горло расхохотался.

— Ты рассуждаешь, как тибетцы.

— Это почему? — спросил Уордл.

— Они стремятся не показывать своего превосходства даже над яками.

Со стороны двора гулко заухал колокол.

— Наш ужин, — объявил Фоули, направляясь к двери. — Тюремная трапеза. Посмотрим, как мы будем смеяться после нее.

Щелкнула открывшаяся дверь. Земляне вышли в коридор, где не было ни души, и спустились во двор. Там их встретил охранник и вручил каждому деревянную миску и деревянную ложку.

— С посудой обращаться бережно. Потеря или порча влекут серьезное наказание.

Указательный палец охранника, напоминающий средней величины банан, прочертил в воздухе кривую и застыл, достигнув нужной цели.

— Вы всегда будете вставать в очередь вон за теми стамитами. Всегда, если только вам не прикажут поменять группу.

Земляне побрели по двору и пристроились к концу указанной им очереди, состоящей из стамитов. Очередь, змеясь, уходила вперед ярдов на двести, втекала в проход между тюремными корпусами и заворачивала в сторону тюремной кухни. Поблизости медленно ползли еще четыре таких же очереди: одна целиком состояла из стамитов, две — из алюэзинцев, а последняя была смешанной.

Стамиты, как и алюэзинцы, были человекоподобной расой и ростом заметно превосходили землян. Эта схожесть облика уже давно никого не удивляла. Все разумные виды жизни, до сих пор встреченные в исследованной части Вселенной, развивались на планетах земного типа и отличались от людей лишь ростом и незначительными особенностями в строении тела. Об этом было написано великое множество книг с весьма претенциозными названиями вроде Человекоподобие как доминирующая форма развития разумной жизни во Вселенной.

Однако схожесть в облике отнюдь не сопровождалась схожестью менталитетов. Стамиты были превосходными бойцами, но не отличались воинственностью и агрессивностью кастанцев. В отличие от алюэзинцев они не вели ночного образа жизни. У них напрочь отсутствовало столь ценимое землянами чувство юмора. Шуток стамиты не понимали. Их расу отличали серьезность и глубокая рассудительность, а потому в их литературе размышления преобладали над действиями. Музыка стамитов была полна мрачноватой гармонии и предназначалась не столько для ушей, сколько для внутреннего состояния слушающего.

Холден слегка толкнул стоявшего перед ним стамита. Тот обернулся и склонил голову, поскольку был заметно выше Холдена. Своим мрачным, скорбным видом стамит напоминал чле-на-учредителя какого-нибудь «Общества завзятых пессимистов».

— Привет, дружище. Как здешняя кормежка? Вы довольны? — спросил Холден.

— Плохо и мало.

— Так я и думал.

— Значит, теперь они берут в плен и землян, — заключил стамит. — Неужели у них такие значительные успехи, хунэ? Выходит, мы почти проиграли войну. Так, хунэ?

— А тебе-то что печалиться? Ты ведь уже угодил к крокодилам.

— Крокодиллум? Простите, я не понимаю этого слова.

— Так называют улыбающегося кастанца, — пояснил Холден. — Только не говори, от кого ты это услышал.

Очередь медленно ползла вперед. Откуда-то появилась новая группа стамитов и встала позади землян. Они стояли молча, не проявляя никакого любопытства к землянам и не пытаясь заговорить с новичками. Если их спрашивали, стамиты отвечали, но односложно. Каждый из них страдал от недоедания. Куда ни глянь — везде безучастные лица с потухшими глазами. Одежда стамитов и алюэзинцев была одинаково истрепавшейся. Далеко не у всех была обувь.

У раздаточных окошек кухонного барака стояли бесстрастные алюэзинцы — по паре возле каждого из двадцати дымящихся котлов. Они механически орудовали черпаками. Один взмах, и черпак почти полностью наполнял миску. За раздачей зорко следила многочисленная кастанская охрана.

Холден первым из землян получил свою порцию варева. Он пригляделся к содержимому миски, понюхал его и хрипло спросил:

— Из чего вы варите это пойло?

— Что? — не понял ближайший к нему охранник.

— Это же вопиющий позор, а не еда. Понял, драндулет двуногий?

— Вам запрещается говорить на своем языке, — проворчал кастанец. — Все разговоры только на экстралингве.

Взяв наполненные миски, земляне пробрались сквозь живые цепочки очередей и последовали примеру остальных пленных, ужинавших, сидя прямо на бетоне двора. Зачерпывая ложками содержимое, все почти одновременно отправляли его в рот. На вкус здешнее варево напоминало овощной суп. В мисках плавали бесформенные куски какой-то массы. По-видимому, они и были теми самыми овощами. Неизвестно, как воспринимали запах этого варева стамиты и алюэзинцы, но землянам он навевал воспоминания об ароматах зоопарка.

Проглотив ужин (об аппетите на неопределенное время можно было забыть), земляне вымыли под краном миски и ложки и неспешно побрели по двору, ожидая, что будет дальше. Некоторое время картина оставалась более чем заурядной: кто-то. поужинав, слонялся по двору, кто-то сидел и ел, а кто-то еше продолжал стоять в очередях, дожидаясь своей порции пойла. Когда все пять очередей растаяли и последние пленные отошли от раздаточных окошек, сжимая в руках наполненные миски, двор охватило странное возбуждение. Внешне оно было почти незаметным. Однако повсюду ощущалась непонятная напряженность.

Потом один из охранников возле кухонного барака прорычал что-то невразумительное. И сейчас же туда со всех ног бросилась толпа пленных. Шум бегущих ног перемежался с выкрикиваемыми приказами, кастанскими ругательствами и свистом плеток. Вскоре толпа побрела в обратную сторону.

Возле землян остановился алюэзинец с воспаленными от усталости глазами. Он сел, поднес миску ко рту и стал жадно пить. Потом он вздохнул, откинулся назад, уперся локтями в пол и равнодушно оглядел двор. Одежда алюэзинца была черной от угольной пыли. По грязному лицу тянулась кровоточащая полоса — след удара плетью.