Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Ричард повернул к ней удивленное лицо. 'Да', - ответил он медленно. 'Да, думаю, я зол'.

В воздухе повисло молчание. Анна удовольствовалась ожиданием, и, спустя какое-то время, Ричард задумчиво произнес: 'Внутри меня таилось так много злости все эти прошедшие шесть недель, Анна. Больше всего выводили из себя те, о ком ты сразу подумала - Елизавета Вудвилл и Томас Грей. Но еще и Уилл, ведь он делал излишне усложняющие положение вещи. Я и сам себя раздражал - можно же было успешнее справляться с проблемами. Временами накатывала злоба на Эдварда, из-за того, что я знал, - помочь мне он не в силах. Бесил Мортон - наш чрезмерно близкий мирской суете священник. Тем не менее, пусть я и не понимал до настоящей минуты, сильнее всего кипел гнев на Неда.

Я на него злился. За то, что взял в жены крайне не способную носить корону женщину. За вверение Эдварда опеке Энтони Вудвилла, за попустительство в воспитании мальчика как Вудвилла. За наблюдение сквозь пальцы на отравляющие двор склоки. Но больше остального ...за смерть, которой никогда не следовало случаться. Человек, в девятнадцать выигравший битву при Таутоне и в двадцать девять - при Тьюксбери, не должен был умереть как он - в сорок...Нет, я не могу ему этого простить'.

Как не могу простить его и я. Не могу простить за оставленное тебе наследство, Ричард, за завещание нам будущего в страхе. Вслух этих слов Анна не произнесла. Она была совершенно уверена, - Ричард тоже смотрел на грядущие дни с дурными предчувствиями. В один из них Эдвард действительно способен попросить довольно дорого отплатить ему за сегодняшние обиды Вудвиллов. Но делиться подобным страхом нельзя. Его покроет тишина, - не признанным и не выпущенным на свет.

Глава пятая

Лондон, июнь 1483 года

Родителей своих Эдвард не помнил. Его матушка умерла за два месяца до наступления второго дня рождения сына, и не важно, как сильно он пытался воссоздать перед глазами ее лицо, всегда оставались недостающие детали. Проделать такое по отношению к отцу он никогда даже не старался. Батюшка не являлся приемлемой темой для бесед, безопаснее оказывалось совсем о нем не задумываться. Эдвард долгое время не понимал причины. Но однажды чрезмерно склонная к сплетням нянюшка посчитала нужным развеять его неведение, рассказав, что отец был обвинен в государственной измене, заключен в Тауэр и там, по королевскому приказу, казнен. Эдвард хорошо усвоил информацию. Батюшка погиб смертью изменника - в немилости, которая непонятным образом отразилась на сыне. Больше он никогда об отце не заговаривал и вопросов не задавал.

Эдвард знал, что является питомцем никогда не виденного им Томаса Грея. Поэтому он очень смутился, когда получил неожиданное приглашение посетить Лондон от дяди, которого знал не более, чем вышеозначенного Грея.

Как мальчик мог догадаться, теперь его ожидал переход под опеку дядюшки. Эдвард еще не уверился в правильности своей версии, но считал, что такое решение придется ему по душе. Дядя обладал приятным низким голосом, который нравился пареньку, как и манера родственника наклонять голову в сторону, когда он слушал, не говоря о смехе, выражаемом исключительно глазами. Сильнее остального Эдварда подкупала привычка дяди не задавать вопросы, не имеющие у собеседника ответов, словно тот и представить не мог, как мало может сказать его племянник.

Эдвард уже давно усвоил - не стоит надеяться на многое. Но он поймал себя на стремлении к возможности остаться здесь - в Кросби Плейс. Особенно сейчас, когда тут очутилась она - худенькая темноглазая женщина, сообщившая, что приходится сестрой его матушке, для него же- тетушкой Анной. Она приехала вчера, поднявшись прошлой ночью в спальню, чтобы подоткнуть ему одеяло. Никто до нее этого раньше не делал, а аромат духов держался в комнате еще долго, после того, как тетушка ушла.

Сейчас его снова окружило знакомое цветочное благоухание. Оно колыхалось у порога ее спальни, разделяемой Анной с его дядей. Эдвард чувствовал, - ему не следует здесь находиться, но парфюмерные нотки манили в комнату, подзывая так же сильно, как и пес. Его звали Локи. Пес дяди прибыл вчера с далекого севера вместе с тетушкой. Он показался Эдварду здоровым серым волком, но Анна объяснила, что эта порода алана. Все ранее известные ребенку животные держались на конюшне, не допускаясь в покои, поэтому он никогда не видел, как собака свободно бегает по дому.

Локи лежал, вытянувшись у кровати. Он поднял морду, взглянув на Эдварда немигающими темными зрачками, косящими в уголках глаз, как у кошки. Эдвард приблизился ближе, надеясь на неопределенный поощрительный знак, тем не менее, надменный хвост не двигался, продолжая ровно располагаться на ковре. Мальчика накрыло мощное разочарование, - мало чего в своей жизни он желал также, как подружиться с этим огромным псом. Эдвард попытался вспомнить, что рассказывала ему о Локи тетушка, - тот принадлежал одному человеку. Аланы часто ведут себя подобным образом, объяснила она, и мальчик послушно кивнул, сказав, что понял. Но он не стал обижаться всерьез, когда Локи продемонстрировал такое равнодушие к его заходам.

Задумчиво бродя вокруг Локи, Эдвард наткнулся на стол с тетушкиными щетками для волос. Взгляд приковал к себе голубой стеклянный флакон. Мальчик вытащил пробку, растер жидкость по ладони и вдохнул ее аромат, к его удовольствию, духи звучали в точности как розы. Он был так поглощен совершенным открытием, что не услышал приближающихся шагов, пока те не раздались у двери. Испугавшись, Эдвард обернулся на звук. Флакон выскользнул из пальцев, стукнулся о поверхность стола и упал на пол.

Потянувшись, Локи поднялся и направился к Анне, таким образом, вежливо ее приветствуя. Воскликнув от досады, она обошла пса и наклонилась, чтобы собрать разбросанные по ковру осколки стекла.

'Как это могло произойти...?' Только тогда Анна заметила мальчика. Он сгорбился, облокотившись о стену и притянув к груди колени. Выражение страха на его лице поразило молодую женщину.

'Эдвард? Эдвард, все хорошо'. Она протянула руку. 'Выходи. Я не буду ругать тебя за неудачу. Такое с каждым может случиться'.

Успокоив ребенка, Анна обняла его за плечи и отвела к подоконнику. Побледневшее лицо Эдварда вновь обрело румянец. Она одобряюще улыбнулась племяннику