Коммунисты - Луи Арагон

Потом, как всегда, слушали радио вместе с остальными. Увечья тут были самые разнообразные: одним делали механотерапию, чтобы восстановить движение раздробленного плеча, другим приделывали протезы вместо ног, те слепые, у кого сохранились пальцы, учились читать ощупью. А некоторым воля заменяла рот, язык, голосовые связки, и они вновь пытались говорить… но для всех одинаково радио было большим развлечением. Стоило посмотреть, как они слушают самые невероятные вещи, например, по четвергам передачи для детей с участием мадемуазель Фоскао[440]… В этот вечер слушали солдатские письма с фронта. Потом разгорелся спор насчет того, какую ерунду пишут эти солдаты, только головы забивают. Надя Доти всех примирила… А по парижскому радио передавали пасхальную песенку.

Пасха. Среди немых, или, вернее, полунемых, был один, которому непременно хотелось сострить. Его не понимали. Наконец, он с неимоверным усилием выдавил из себя вопрос: будут ли завтра, по случаю пасхи, яйца всмятку? — Вот умора! — воскликнул один из слепых, сидевший возле приемника… Очень характерно для слепых… Вы заметили? С тех пор как они потеряли зрение, все им кажется уморительным…

VII

Фред Виснер отвел машину в гараж и возвращался домой пешком. Была чортова темень, а когда он свернул с улицы де-ла-Помп и очутился на авеню Анри-Мартен, стало еще того хуже. Он был в очень плохом настроении. Опять сцена с Ритой. С некоторых пор это сделалось обычным явлением. Когда мадемуазель Ландор не снималась, характер у нее становился невыносимым. А контракт, который наклевывался в Швеции, сорвался. Она поговаривала о Голливуде, но, чтобы получить туда ангажемент, одного желания мало. Пришлось устраивать ей свидание с Вильямом Буллитом[441]. Посол Соединенных Штатов был очень любезен… и только. Рита срывала злобу на Фреде. Он был не из тех мужчин, которые это терпят. В другое время он бы ее, вероятно, бросил. Он никогда не бывал так привязан к женщине, чтоб сносить ее выходки. Но на этот раз — дело обстояло иначе. Разрыв с Ритой мог быть чреват неприятными последствиями. Лучше жить с ней в ладу…

Сознание, что за тобой следят, достаточно неприятно само по себе, а в такой кромешной тьме — и подавно. Фред не мог разглядеть человека, шаги которого слышал за собой; он круто повернул и перешел на противоположный тротуар. Кто-то тоже пересек улицу в трех шагах от него. Фред отлично владеет собой. Он не оглянулся. Он соображает: ночью на такого атлета, как он, никто не рискнет напасть в одиночку. Кто это может быть? Полиция? Но старик Виснер сообщил ему утешительные новости по поводу его дела: доносчик арестован. А потом, какой смысл полиции следить за ним, раз он совершенно явно идет домой и раз адрес его есть в телефонном справочнике? Он нащупал револьвер. В нескольких шагах от него карманный фонарик осветил мостовую, и голоса запоздалой парочки слились с торопливым стуком каблуков.

Как раз в тот момент, когда Фред подходил к своим воротам, незнакомец одним прыжком очутился между ним и увитой плющом оградой. Он сказал: «Добрый вечер», а может быть, даже: «Добрый вечер, Фред…», сказал вполголоса. Значит, это не грабитель. Рука Фреда скользнула с револьвера на карманный фонарик; он осветил небритое лицо, поношенный костюм, поднятый воротник, скрывавший рубашку. Лихорадочный взгляд вызвал в нем какие-то воспоминания. Но по виду все-таки настоящий проходимец… — Что вам от меня нужно? — Фред нарочно заговорил холодным и властным тоном, потому что на таких людей это производит впечатление. Тот усмехнулся и классическим театрально-естественным голосом произнес традиционную фразу: — Что же ты, не узнаешь старых друзей?

Не ниже Фреда ростом, сложен не хуже его. Из-под шляпы выбиваются так же, как и прежде, вьющиеся волосы, но в каком он жалком виде! Как исхудал, оброс бородой, верно, неделю не брился. — А, так это ты… — сказал все еще с опаской Фред. — Чего ты от меня хочешь? Денег? — Тот рассмеялся ему прямо в лицо; по этому смеху его сразу можно было узнать. — Я вижу, — сказал он, — что ты ничуть не изменился… такой же практичный… деловой… Нет, сначала я хотел бы принять ванну. Я знаю, что твоей жены нет в городе, я собрал все нужные сведения… Думаю, с моей стороны не будет нескромностью воспользоваться твоей ванной? — В голове Фреда Виснера вихрем проносятся мысли; и вдруг, как лучи прожектора, сходятся в одной точке… — Проходи вперед…

И в подъезде, и на лестнице оба молчат. Я мог покончить с ним на улице, думает Фред. Теперь уже поздно. Можно было бы сказать, что в темноте на меня напали, я выстрелил… И надо же было, чтобы вылезло все это прошлое! Не дай бог, кому-нибудь взбредет в голову связать амстердамскую историю с моими давно забытыми проделками. Ну, а если бы потом в грабителе опознали моего друга детства, это навело бы на размышления… Что он на примете у полиции, — совершенно ясно… Конечно, тут могло произойти печальное недоразумение. Все-таки с мертвым Гаэтаном еще больше хлопот, чем с живыми А сейчас мне совсем невыгодно привлекать к себе внимание.

— У тебя все по-старому…

В освещенной квартире ночная птица заморгала глазами; теперь в нем не было ничего страшного. Жалкий, отощавший оборванец, которого смущают ковры, натертый пол. Как и прежде, он бросил шляпу на подзеркальник в передней. — Делишки, как видно, неважные, а? — сказал Фред, открывая шкафчик с винами. — Выпьешь рюмочку перед ванной? — Благосостояние дает Фреду известное преимущество перед гостем. Оба — люди одного возраста, лет двадцати девяти – тридцати, одного физического склада. Фред дома. Из них двоих как раз он должен бы чувствовать себя уверенно. А между тем у этого выходца из прошлого взгляд не заискивающий. Неужели Фред боится за свои чайные ложки? Он думает: я больше в форме, чем он, и если бы пришлось… При виде бутылки виски Гаэтан весь задрожал. — Чорт возьми, шотландское! Давно не пробовал такой прелести! — Они сидели в курительной, пили виски и разглядывали друг друга. Молчание затягивалось. Фред, оставив все двери открытыми, прошел в ванную; слышно, как льется вода, как он ходит взад и вперед, должно быть, за мылом, за полотенцем… Он кричит через две комнаты: — Скажи, пожалуйста… как ты насчет того, чтобы закусить? Не знаю, что у нас на кухне найдется… — У Гаэтана уже