Ричард Длинные Руки - принц-регент - Гай Юлий Орловский

Интересно, он и глазом не моргнул, встретив меня снова на той же дороге вниз. И вообще сделал вид, что сегодня видит впервые. Как будто этот Жак совсем не тот Жак.

Воздух поднимается снизу не просто теплый, как там, в оранжерее, а уже горячий, прокаленный, я все чаще подумывал, что обратно хорошо бы попробовать птеродактилем… но, увы, вряд ли получится, аббат перекрыл все лазейки для магии, уже убедился, пытаясь перенести сюда мечи…

В лицо пахнуло жаром, из бездны выметнулся огненный гейзер, я уставился на него со страхом, это не магма, это расплавленный металл, что за сила его вытолкнула на такую высоту…

— Эй, — донесся голос, — заблудился?

Я оглянулся, в широкой расщелине в стене раскорячился огромный мужик, заняв собой почти весь проем, голый до пояса, но при кожаном фартуке, в руке огромный молот.

Я помахал рукой.

— Имею честь видеть доблестного и благороднейшего мастера железных дел непревзойденного Кэпингема?

Он покачал огромной башкой, из-за всклокоченных черных волос похожей на голову горгоны Медузы.

— Чую речь образованного человека. И как вы оказались здесь… сэр?

— Да вот мимо ехал, — объяснил я. — Задумался о высоком, а тут смотрю, уже в монастыре, конь в стойле, а я вот иду по ступенькам, как часто бывает… Это хде я?

Он заржал, рассматривая меня, пока я взобрался на камни и прыгал по ним, приближаясь к хозяину этих мест. Издали показался настолько похож на гнома, что я даже засомневался, но, правда, трудно представить гнома моего роста, а выглядит брат Кэпингем ниже только потому, что вдвое шире, руки и ноги как бревна, голова сидит прямо на плечах, безумно массивных и раздвинутых в стороны так, что нужно поворачивать голову, чтобы посмотреть на каждое из них.

— Дивно видеть человека, — сказал он задумчиво, — такого, сложения в стенах монастыря…

— Но вы с Жаком здесь, — напомнил я. — Да и вообще… разные причины заставляют нас менять места. Я вообще паладин, так что не совсем правильный монах.

— А-а, — сказал он понимающе, — тогда это другое дело. То-то смотрю на рукоять вашего меча, она достаточно потерта…

— Это не от моих ладоней, — уточнил я. — Предпочитаю надевать боевые рукавицы.

Он широко улыбнулся.

— Добро пожаловать, брат паладин, в мою мастерскую!

Мастерская просторнее иной церкви, брат Кэпингем обставил ее с размахом: помимо обязательной наковальни в центре еще с полдюжины помельче разных размеров, вдоль стен развешаны десятки молотов, щипцов, клещей и всякого рода менее знакомых мне вещей, что желательны для кузнеца и обязательны для оружейника. Некоторые инструменты больше подошли бы хирургу, но здесь они, судя по их виду, используются довольно часто.

А в дальнем углу огромная кровать на каменных ножках, что значит брат Кэпингем и спит здесь, прямо в мастерской, предпочитая молитву делом, что вообще-то Всевышний ценит больше всего, за что и награждает, в том числе и мирскими благами.

Стол вместительный, шесть массивных кресел, я по жесту хозяина опустился в одно и сразу же сотворил две большие чаши вина.

— Прошу меня простить, — сказал я виновато, — но долгий спуск иссушил до крайности. Присоединитесь, дорогой брат, чтобы я не чувствовал себя неловко…

Он хмыкнул, сел за стол и сразу цапнул чашу, что почти утонула в его громадной ладони.

Я выждал, пока осушит, не отрываясь, тут же наполнил снова. Брат Кэпингем посмотрел на чашу, на меня.

— И как часто?

— Да хоть бочку, — сказал я. — Но сразу бочку пока не могу, не дорос. А вот так, по капельке…

Он довольно хохотнул:

— …Можно накапать целую бочку! Неплохо вас, паладинов, Господь одарил. Правда, постоянно шкурой рискуете, по голове получаете, все время в дороге… У вас, смотрю, неплохой меч на поясе…

— Да, он хорош, — ответил я, — хотя, конечно, есть и получше. Там, дома. Только все они в чем-то о-го-го, а в чем-то…

Он вскинул брови.

— Это как?

— Травяным мечом, — сказал я, — есть у меня такой, могу разрубить все, что по земле бегает, но против гарпий, горгон или любой твари, что летает, все равно что палка… Нет, палка даже лучше. Красный меч использует магию огня, это очень красиво, когда, как архангел, машешь пылающим клинком и рубишь закованного в стальные доспехи противника так, словно тот голый… Но если тот использовал для защиты магию воды, то лучше бы я взял в руки опять же палку…

— Гм, — сказал он задумчиво, — против таких доспехов, я говорю про защищенных магией воды, пригодился бы разве что легендарный Озерный меч…

— Легендарный? — спросил я в удивлении. — А он у меня просто висит на стене рядом с другими. Даже ниже, потому что те красивше… Давай еще налью, только это покрепче. Как, выдержишь?

Он самодовольно улыбнулся, но когда сделал огромный глоток выдержанного коньяка, лицо побагровело, а глаза полезли на лоб, заметно поднимая не только брови, но и массивные навесы надбровных дуг. Когда все-таки перевел дыхание, на меня посмотрел с уважением, и я понял, что дальше будет пить крохотными глотками, а каждое мое слово ловить, как откровение свыше.

— Вопрос воина знатоку, — сказал я, — есть ли на свете оружие, с помощью которого можно бы дать отпор приближающемуся Маркусу?..

Он нахмурился, поджал губы. Рука понесла к губам чашу с коньяком, но он посмотрел на нее как на врага и поставил обратно на стол.

— Именно Маркусу?

Я сказал быстро:

— Не спрашиваю, есть ли оно здесь или можно ли сковать, я вообще о самой возможности!

— О таком не слышал, — ответил он зло. — Не слыхал! И никто не знает!.. Но ты, брат паладин, не скисай. Если не знаю и другие не знают, то это не значит, что все на свете такие же олухи. Да и вообще… не знаю, но, может быть, сумели бы и сами?

— Времени мало, — сказал я.

— Да, — возразил он, — но еще не совсем прижало рогатиной к стене! Еще что-то можно…

Щенячье ликование наполнило меня от пяток до ушей. На этого огромного лохматого мужика я смотрел с такой нежностью, что чуть не прослезился.

Он заметил, как изменилось мое лицо, с беспокойством вскинул мохнатые брови.

— Брат паладин?

— Я проехал десятки королевств, — сказал я с чувством, — от берегов южного моря до этих земель Предельного Севера… но ты первый, брат! Первый, кто сам заговорил о сопротивлении, а не бегстве! Все уже сложили лапки, я просто бешусь.

Он пробормотал:

— Сложили не все… У нас народ боевой, но тут такое дело…

— Какое?

— Многие, — сказал он нехотя, — считают Маркуса карой Божьей, а ее нужно принять и не противиться.