Давай переживем. Жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой - Артем Коваленко

двухтысячных получил военную травму, когда его собирали заново по частям. Сергей числится в отделении связи, и я ни разу не видел его в форме – он ходит в камуфляже. Всегда.

Сергей Долгополов знает почти наизусть всего Пелевина, Кастанеду и других авторов, но мы с ним говорим именно про этих. В свободное время связист Сергей мастерит шкатулки, столы, комоды, корабли, танки, самолеты, мечи, черепа, пепельницы, восстанавливает антикварные книги. Настоящая творческая личность и редкий талант.

Такие люди заставляют меня каждый раз задумываться о том, насколько интересные и неординарные личности есть среди нас. Как правило, их считают странными – ведь они не такие, как все серые и одинаковые. Вот и про Долгополова иногда мне говорят:

– Он опять пришел к тебе мозги загаживать пустой болтовней…

Объявляют сбор всех психологов ведомства – здесь, как и в МЧС, основная часть – это психологи-женщины. На повестке дня актуальный вопрос: кого из специалистов психологической службы отправлять на полгода в командировку на Северный Кавказ?

Я не удивляюсь, когда первый выбор падает на меня. Я встаю с места и докладываю:

– Лейтенант Коваленко.

– Поедешь в командировку, лейтенант?

– Поехал бы, товарищ полковник, только я не прошел еще первоначальную подготовку, – отвечаю я, зная, что без этой подготовки никуда не отправят.

– Понятно, садись…

Опрос продолжается. Желающих ехать нет – в зале, где мы сидим, повисла тишина, наэлектризовалось напряжение.

Полковник уточняет:

– Значит, будем отправлять принудительно, приказом. От командировки освобождаются женщины, ухаживающие за родителями-инвалидами, и те, у кого дети до десяти лет.

Полковник начинает по списку:

– Так… (называет фамилию)

– Я не могу, – говорит психолог-женщина.

– Почему? – интересуется полковник.

– У меня ребенок.

– Какой возраст ребенка?

– Почти десять.

– Почти – это сколько?

– Тринадцать…

Через полгода меня опять хотят отправить в командировку на Кавказ, мотивируя тем, что там другая зарплата и можно получить статус «участник боевых действий». Я говорю, что в зоне боевых действий я уже был, мне хватило.

Через полтора года я переведусь в главное управление.

Андрей Косивцов и Сергей Долгополов уйдут на пенсию. Сергею так и не подтвердят наличие его военной травмы, хотя она была.

С Сергеем Долгополовым, моим бывшим начальником Андреем Косивцовым и моим командиром Дмитрием Дятловым поддерживаю связь до сих пор.

Глава 14

Перевод и поворот

Я перевелся в главное управление, и теперь моя служба – впрочем, как и режим работы – значительно изменилась. Теперь на работу и с работы домой я хожу пешком, а не добираюсь с несколькими пересадками через полгорода. Здесь я редко надеваю форму – хожу в основном, как и все в управлении, в гражданской одежде: рубашка и брюки. Я не люблю классический стиль, но таковы требования. Здесь забудь про джинсы – они под запретом, только строгая классика.

В основном я занимаюсь профессиональным отбором, однако почти все действия в большей степени сводятся к автоматизации. Мне остается только встретить кандидата на проходной, провести его, посадить за компьютер, включить программу. По завершении необходимо распечатать результаты, скомпоновать из готовых блоков общее заключение и вписать категорию пригодности – ее тоже выдает компьютер. На этом все.

Часто бывает так, что кандидат перед тестированием находит перечень тестов в интернете – а все они есть в открытом доступе – и просто заучивает их. Так на самом деле делают многие. Однажды я пробую поднять этот проблемный вопрос и предлагаю сделать ретест – повторное тестирование с изменениями в батарее тестов, – но проблема остается проблемой. Рано или поздно такой сотрудник, при приеме на службу выучивший правильные ответы и получивший первую категорию пригодности, совершит проступок или преступление – такие случаи, к сожалению, не редкость, – и тогда придется поднять все его материалы, и в первую очередь – что написали про него интересного в своем заключении психологи. Но проблема так и остается актуальной и нерешенной, наверное, пока не произойдет подобный случай.

Поток кандидатов огромный, они идут конвейером, а параллельным потоком идут кадровики за готовыми заключениями. Постепенно все действия сводятся к какой-то монотонной и однообразной деятельности. И в какой-то момент я понимаю, что никакие психологические знания для этого не требуются. Важно лишь уметь скопировать и вставить текст. Я ощущаю себя секретарем-машинистом, но никак не психологом.

Компенсируют указанные минусы лишь командировки – с полковником В. А. мы объезжаем почти все подразделения области. Полковник обычно едет с проверкой, а я провожу исследования социологического климата, по итогам которых пишу справки. Мне нравится работать с людьми и заниматься научной деятельностью, но когда я снова превращаюсь в секретаря по профессиональному отбору – это начинает меня угнетать. Заключения, по сути, никому не нужны, и никто не читает, как ты описал личность кандидата, – всех интересует только надпись внизу: рекомендован кандидат или нет. В этом я вижу обесценивание работы, а если твоя работа не имеет ни смысла, ни ценности – то для чего ты ходишь на работу? (здесь начинает играть музыка «пара-пара-пам», и я начинаю мыслить, что в моей жизни что-то явно идет не так).

Мои командировки и работа с людьми на местах – это все плюсы, но они постепенно перестают перевешивать многочисленные минусы. Работа становится формальностью, все больше ограничиваясь форматом «копировать текст – вставить текст».

Здесь не хватает психологов-мужчин, поэтому мне дают бонусом дополнительные квалификации грузчика, носильщика, мастера, ремонтника, курьера.

– Нужно поехать проверить транспортную дисциплину.

– Есть!..

– Нужно постоять в оцеплении.

– Есть!..

– В усилении на новогодние праздники все патрули твои – ты единственный мужчина.

– Есть!..

Я психолог, я психолог…

Я понимаю, что я отучился шесть лет в университете (бакалавриат и магистратура), написал кандидатскую диссертацию, на тот момент имею опыт работы одиннадцать лет – и занимаюсь всем, что никаким образом не связано с психологией.

Мои разработки, включая программу прогнозирования успешности молодых сотрудников, анкеты факторов риска, комплексы тренингов, – все это успешно отбраковано.

Рапорт на увольнение я еще не написал.

С полковником В. А. мы едем на общий сбор всех кадровиков области. По пути он рассказывает о сражениях времен Великой Отечественной, которые проходили в местах, дорожные указатели которых мелькают мимо нашей машины, приводит факты об истории донского казачества.

Изначально я должен был прочитать на сборе кадровиков лекцию, но предложил руководству провести элемент психологического тренинга, посчитав, что подача материала в такой форме будет интереснее.

Наверное, этого не хватало больше лично мне – проведения тренинговой работы. И вот он, шанс реализовать то, что я почему-то давно уже забросил, хотя всегда увлеченно занимался этим направлением.

Мой тренинг проходит на открытом пространстве, и я вижу, как к нам подходят другие сотрудники со стороны. Они наблюдают за действием и не расходятся. Моя аудитория включается в работу достаточно скоро – быстро находятся добровольцы для демонстрации упражнений. Я рассказываю о том, как устроен процесс манипулирования и как защитить себя от негативного влияния манипулятора,