Толстый - повелитель огня - Мария Некрасова

Какая-нибудь глупая землеройка, может, и согласилась бы: они не любят крика, да и кашу не жалуют. Но крыса?! С какой стати?! Толстый презрительно отвернулся и, черпая лапой, принялся демонстративно поедать кашу.

К воплям нервного двуногого добавился голос еще одного. Этот орал еще громче, но хотя бы не так визгливо:

– Боец Васнецов, почему задерживается завтрак?!

– Кры-са! – отвечал второй голос.

– Извольте доложить по всей форме!..

Толстый поедал кашу и слушал этот бесплатный радиоспектакль. Знакомых слов было мало, но какие страсти, какие тембры! Это сперва противно, а потом привыкаешь и прямо – музыка.

– Почему животное в пищеблоке?!

– Не могу знать, товарищ капитан.

Чья-то проворная щепотка подцепила Толстого за хвост и в один миг лишила рая. Крыс висел вверх ногами, и пол был так далеко, что близорукий Толстый его не видел.

– Уничтожить. Об исполнении доложить.

– Есть!

Толстый хотел подтянуться и залезть незнакомцу на руку, но его грубо встряхнули, заставив опять болтаться вверх тормашками.

Перед самой мордой пахнуло жаром. Скрипнуло железо, и Толстый увидел огонь.

Больно щипнуло нос, свернулись жгутиками опаленные вибриссы. Толстый рванулся было назад, но налетел на тяжелую металлическую преграду. Глаза щипало и жгло хвост, стоять на четырех лапах было нельзя: пол обжигал подушечки. Толстый оттолкнулся, прыгнул вперед, ударился о железо, упал, снова прыгнул…

Лапы ничего не чувствовали, но дышать стало как будто легче. Не видя, куда и откуда, Толстый побежал прочь.

Слезящиеся глаза его только и различали, что темные пятна впереди. В носу стоял запах гари, других запахов Толстый больше не различал. Опаленные вибриссы, как чужие, кололи нос и отказывались чувствовать габариты норы, куда пытался забиться Толстый. Пролезу – не пролезу? Обожженную кожу саднило то ли само по себе, то ли так царапались узкие стены.

Наконец, Толстый уперся в тупик, втянул в нору опаленный хвост и с удовольствием разглядел, что он вполне удачно поместился. Весь. Уже хорошо.

По полу тянуло сквозняком. Толстый отдышался и принялся вылизывать обожженные лапы.

Свидетелей всегда мало, и они вечно ничего не видят, так уж они устроены. Вот хотя бы Тонкий с Васнецовым: сидели в двадцати метрах от пожара – и хоть бы что! Никто ничего не видел, ни о чем не подозревал. Витек с тетей Леной и бабушкой – вообще романтики. Мимо проходили – и не видели огня! Должно быть, когда проходили, пламя еще не вырвалось наружу. Дымился потихонечку склад внутри, если не приглядываться – в сумерках и не заметишь.

Да бог с ними, в конце концов: с Витьком, бабушкой и тетей Леной! Тонкий обсудил с ними уже все, что только можно. Сошлись на том, что пожарный щит у входа – это хорошо, но либо лом надо прятать, либо вешать хорошие замки, которые так быстро не сорвешь…

Вот Валерий Палыч – это отдельная песня. Напротив живет! Из-за утреннего грузовика уже устроил столько всяческих шоу, что диву даешься, откуда у старика столько сил. А во время пожара не вышел! У него под окнами склад горел, мог бы хоть из стариковской осторожности выскочить и помочь: а вдруг пламя перекинется на его дом?!

Глупость, конечно: все-таки склад и сараюха соседа слишком друг от друга далеко, чтобы с крыши на крышу так запросто перекинулся огонь. Только для Валерия Палыча такая глупость – в самый раз. В смысле: был бы не виноват – выскочил бы как миленький! А раз не выскочил – значит, совесть не чиста… Или чиста, но старика просто не было дома?

Тонкий долго колебался насчет соседа. Уже почти примирился с мыслью: старику хватит экскурсии в милицию (нет, вроде ее еще не было, но Тонкий не сомневался, что будет, и еще какая!). Только Сашки не хватало с его допросами. А самое главное: беседа с Валерием Палычем – это работа для профессионалов с железным характером и стальными нервами. Тяжело с ним разговаривать, очень тяжело. К тому же главный подозреваемый!

Но работа есть работа. В смысле, хочет не хочет начинающий оперативник Александр Уткин, а свидетелей опросить надо всех и как следует. То, что Валерий Палыч рассказал в пекарне, – это, конечно, здорово, но мало и не слишком убедительно.

Для приличия Тонкий помахал веником еще пару минут и сказал себе: «Раньше сядешь – раньше выйдешь». Набрал в пекарне пакетик вчерашней выпечки (А что? Витек говорил: «Бери сколько хочешь!»), захватил вчерашний же этюд (вдруг старику понравится!), крикнул своим: «Пойду погуляю!» и пошел к соседу в гости.

Дощатый забор с облупившейся краской негостеприимно щетинился ржавыми гвоздями, торчавшими тут и там. Калитка, закрытая на толстую проволоку, встретила его парой свежих заноз. Тонкий прикрыл ее за собой, чуть не споткнулся о старую покрышку на тропинке и робко позвал:

– Валерий Палыч!

Пяток яблонь, несколько парников, сутулый домик со смешными цветастыми занавесками – ничто не подавало признаков жизни. На крыльце умывалась пушистая полосатая кошка. Увидев Тонкого, она шикнула, выгнула спину и шустро улепетнула к парникам. Саня поднялся на крыльцо, постучал – тихо.

Деревенские дома не запираются, если хозяин дома. Сидит небось Валерий Палыч у телевизора, смотрит передачу про инопланетян и не слышит, что к нему гости. Тонкий толкнул дверь и без спроса вошел.

Нитяные коврики, связанные еще при царе Горохе (и тогда же стиранные), грузные кирзовые сапоги, вешалка с одной курткой, одной телогрейкой и одной шапкой, кошачья миска в углу.

– Один живет, – сказал Тонкий почему-то вслух.

– И вовсе даже не один! – возразили откуда-то из кухни. – Лизавета моя где-то здесь ходит. – В коридор вышел Валерий Палыч действительно из кухни. В цветастом переднике и с поварешкой он был похож на фрекен Бок образца двадцатого века. – Вы бы, молодой человек, ноги поберегли, а то Лизка моя…

– В парниках ваша Лизка, – доложил Тонкий (он почему-то не усомнился, что речь идет о кошке), – увидела меня и убежала. Здравствуйте еще раз.

– И вам не хворать, – кротко откликнулся сосед и осторожно из-под очков стал разглядывать Тонкого. Как стоял в дверях кухни, оттуда и разглядывал, ближе не подошел. Похоже, решил, что если уж парня кошка испугалась, то неспроста.

– Вы, молодой человек, по делу или так? – осведомился Валерий Палыч.

– Так, – Тонкий многозначительно пожал плечами. Он еще не решил, что говорить.

– И с чем пожаловали? – наседал сосед.

«С допросом» – не скажешь, хотя это было бы самой настоящей правдой. В голову пришел вполне приличный ответ:

– Так у Витька все убираются… Я уже угорел на этом складе, а в доме одному скучно.

– Скучно? – не поверил Валерий Палыч. – Разве у Виктора в доме нет книг?