Леворукие книготорговцы Лондона - Гарт Никс

Сьюзен медленно перевела дух, только сейчас заметив, что, оказывается, не дышала, потом закрыла глаза и медленно сосчитала до трех.

– И это проблема, потому что…

– Такое случается нечасто, к тому же волшебными родителями обычно бывают слабые существа, поэтому мы не обращаем внимания на их отпрысков, – продолжила Вивьен. – Но когда родитель силен… понимаешь, власть самых могущественных Древних распространяется на всех – и на людей, и на существ из Древнего мира. И даже на нас, книготорговцев Сен-Жак. Как леворуких, так и праворуких.

– Вот почему рождение ребенка у Первого – плохая новость для нас, – закончил Мерлин.

– И в прошлом, когда о таком становилось известно, наши предки просто… мм… лишали его жизни, – закончила Вивьен.

Мерлин нагнулся и взял с пола сумку из шерсти яка. Его левая рука легла на радужную поверхность сумки, и Сьюзен сразу вспомнила, что там лежит револьвер и еще при Мерлине есть не менее полудюжины ножей, спрятанных в разных местах.

– По крайней мере, так нам рассказывали в школе, – сказал Мерлин, пошарил в шерстяной торбе и, вынув оттуда черепаховый гребень, начал приглаживать усы.

– Правда, о смертных отпрысках мифических существ давно уже не слышно, – добавила Вивьен. – По крайней мере, в наших архивах свежих записей нет. Последняя относится к тысяча восемьсот восемнадцатому году, если не ошибаюсь. Надо проверить.

– Значит, вы хотите меня убить? – спросила Сьюзен.

– Господи, нет, конечно! – возмутилась Вивьен. – В прошлом все было проще, у нас было больше влияния. А сегодня – представляешь, какая буча поднимется, если мы станем убивать людей? И главное, будь у тебя сила Древнего владыки, я бы сразу почувствовала. Но у тебя ее нет.

– А я вообще не убиваю друзей, – произнес Мерлин. – Особенно нарочно.

– Но есть одна проблема – Торстон и Меррихью. Эти двое не просто очень стары, они старомодны и, что еще хуже, чертовски ленивы. Вот они наверняка захотят тебя запереть, а то и решить проблему традиционным способом, им так будет спокойнее, – продолжила Вивьен. – Поэтому важно, чтобы они как можно дольше не знали о твоем отце. Примерно два дня. Меррихью вернулась в Вутен, где она якобы руководит школой, хотя на самом деле рыбачит. Торстон в Новом книжном – магазин только что приобрел библиотеку сэра Энтони Бланта, и, пока Торстон не подержит каждый томик в руках, пока не налюбуется на него и не занесет в каталог, ни о чем другом он думать не станет. В общем, у них свои интересы, которые им дороже наших общих дел, несколько эзотерических.

– Вот почему им пора уйти на покой, а свои должности уступить более ответственным и компетентным людям, – заключил Мерлин. – Но это совсем другая история. А у нас есть двое суток на то, чтобы узнать имя твоего отца.

– И что, разве поможет? – отстраненно спросила Сьюзен.

Ей казалось, будто это происходит с кем-то другим, а она – лишь сторонний наблюдатель. За последнее время с ней случилось слишком много всего, к тому же появилась причина подозревать, что те, кого она отнесла к силам добра, могут хотеть ее смерти. Даже если бы инспектор Грин вдруг объявила, что вся полиция страны получила приказ стрелять в нее без предупреждения, ей и тогда не было бы хуже.

А тут еще эта новость об отце.

Не человек, а какой-то миф…

– Надо признать, что среди Первых попадаются очень вредные, – сказала Вивьен. – Но большинство безразлично к людям, а некоторых можно считать добрыми. Например, Клятвоскрепители. Названы так потому, что их работа – придавать силу клятвам других, а не подчинять себе существ и людей.

– Клятвоскрепители живут в камнях и тому подобных местах, – продолжил Мерлин. – Которые часто путают с самими этими существами, отсюда и поверье, что поклясться на камне Фингала, например, значит дать нерушимую клятву, ведь Фингал… э-э-э… скажем так, живет… внутри камня.

– Хочешь сказать, что мой отец – камень?

– Нет, но у мифических существ обязательно есть локус: камень, холм, старое дерево, участок речного русла, источник, колодец… что-нибудь… Ясное дело, твой отец не мог быть просто камнем, рекой или еще чем-то, ему пришлось стать человеком, чтобы… – Мерлин замолчал, поймав испепеляющий взгляд Вивьен.

– Я все же не понимаю, как нам поможет его имя, – сказала Сьюзен. – Ну узнаем мы, что он, предположим, злой. Разве от этого все не станет хуже?

– Не обязательно, – ответила Вивьен. – К тому же знание – сила, как ты помнишь. Всегда лучше договориться с мифической сущностью, чем лезть на рожон.

– Кроме того, – добавил Мерлин, – речь не только о твоем отце. Я уверен, что он… и ты тоже… как-то связаны с убийцами моей матери.

– Мерлин… – начала было Вивьен, но Сьюзен ее опередила:

– Знаешь, а ты, наверное, прав. Я тут вспоминала наши поездки в Лондон и поняла, что в семьдесят седьмом, когда мне исполнилось двенадцать, все было не так, как всегда. Мама волновалась, предвкушала встречу – не с мужчиной, я знаю точно, в таких случаях она вела себя иначе, – но встреча сорвалась, и мама расстроилась. И еще… я только потом вспомнила, когда ты сказал про цветочный магазин… В тот день нам в отель принесли изумительный букет. Помню, консьерж все охал и ахал: букет оказался от модного флориста из Кенсингтона, по которому сходил с ума весь Лондон. Я до сих пор не знаю, кто прислал цветы, но теперь, кажется, понимаю… наверное, это была твоя мама.

– Что?! – воскликнул Мерлин. – В полицейском отчете ничего такого не было…

– Она выходила из цветочного магазина… – Вивьен уставилась в точку на дальней стене и избегала смотреть на Сьюзен. – Но без цветов. Значит, она заказала букет с доставкой для кого-то другого.

– Вот топтуны чертовы! – яростно прошипел Мерлин. – Значит, они с самого начала даже не рассматривали это дело как заказное убийство.

– Шесть лет прошло, – сказала Вивьен. – Вряд ли у флориста сохранились записи. И все же попробовать стоит. А твоя мама ничего не вспомнит?

– Думаю, нет. Хотя кто знает. Я буду звонить ей не сегодня-завтра, тогда и спрошу.

– Вопрос вот в чем: зачем твоей матери было встречаться с нашей? – спросил Мерлин.

– А она была леворукой или праворукой? – поинтересовалась Сьюзен.

– Амби, – ответила Вивьен. – Да, такое тоже бывает, хотя и нечасто. Мама была равнорукой, но тогда числилась как праворукая, оперативной работой не занималась.

– А вы знаете, что она делала, чем интересовалась?

– Мы тогда были в школе, – сказала Вивьен. – Так что нет.