Путь к сердцу мужчины - Мария Жукова-Гладкова

– Ты хочешь сказать, что все это организовал Сашуля? Не верю!

– Он просто сказал, что Верещагин с актрисулькой собираются на день рождения к Иванову. К другому депутату. А я сам узнал, что баба депутатская – верещагинская – с сыном за границей. И вообще он не мне говорил. Я под столом сидел и слушал. Я всегда так делаю. Слушаю. Меня редко замечают. И в этот раз не заметили. А Паскудников тоже на тот день рождения собирался и хотел у Верещагина что-то про какую-то поляну выяснить, на которую Верещагин полез. Но это я плохо слушал. Меня не это интересовало. Я понял, что в квартире никого не будет. А я давно сюда собираюсь. В этих домах очень удобно по трубе лезть, только надо точно знать, что никого не будет.

– Вот то-то и оно, – заявила Ксения, гневно глядя на Лен. – Я знала, что Сашуля – не наводчик и не мог устроить такую подлянку. Даже тебе.

– Макароны остынут, – объявила я. – Пойдемте ужинать.

– Отпустите меня! – опять запричитал Шедевр.

– Ты же есть хотел? Вот и поужинаешь с нами, – Кирилл Петрович потащил Шедевра на кухню.

Вова, Гена и Иван Васильевич прихватили спиртное. Я бросила взгляд на закрытые простынями трупы. Вообще в зале теперь царил хаос. Секции стенки отодвинуты от стены, кучи барахла на диване, креслах, полу… Мне было жаль депутатскую жену, которой придется все это раскладывать по местам. Да еще и мужа увидит убитого с любовницей…

Мы с Лассе шли последними.

– Где Ипполит? – спросила я шепотом.

Лассе молча приоткрыл одну стенку в коридоре. Ипполит неподвижно лежал внизу, поверх обуви. Я отвернулась.

– А лестница? – спросила я.

– Пока не успели отодвинуть стенки. Нас словно остановили, чтобы мы до нее не добрались. Вова! – вдруг крикнул он.

Колобок почти сразу же вышел к нам в коридор. Другие, как мы слышали, рассаживались в кухне по местам.

– Чего? – спросил Вова, посмотрел на Лассе, на меня, потом кинул взгляд на дверцу, за которой лежал мертвый Ипполит.

– Вас сюда кто направил? – спросил Лассе.

Вова колебался.

– Мы не собираемся ничего сообщать в милицию, – заговорила я. – Но ты же сам должен понимать, что вас подставили…

– Мы сильно задержались, – сказал Вова.

– Что?! – не поняли мы с Лассе.

– Мы должны были прийти сюда позавчера. А по пути Генка встретил Валеру. Ну и пошла пьянка. Было у меня нехорошее предчувствие… Но они меня не послушали. Ведь депутат со всей семьей в отпуске. То есть нам сказали, что все в отъезде. Никого нет. Не на два же дня в отпуск ездят? А Валера еще сказал, что хочет посмотреть, как мы работаем. И мы поперлись сегодня. Идиоты.

– Но человек, который…

– Исключено. Во-первых, он сам имеет хороший процент. Во-вторых, репутация. Репутация даже важнее. Он должен был понимать, что после такого ему нужно делать ноги на другой конец земного шара. Да и там найдут. Мы же не будем молчать. Я вообще-то начинаю думать, не в Валере ли дело. Не специально ли он оказался на нашем пути…

– А потом его убрали, – закончила фразу я. – И все концы в воду.

Колобок кивнул.

– Что ты знаешь про Валеру?

– Про него у Генки надо спрашивать. Я знаю, что они вместе в Чечне были, а чем он потом занимался… – Вова развел руками. – Я сейчас все больше склоняюсь к мысли, что он не зря появился. Ну какой идиот пойдет воровать вместе с человеком, которого не видел несколько лет? А меня он вообще в первый раз в жизни видел. А тут он заявил: пойду с вами, помогу. Крокодил завелся: давай, конечно. Я сам просто как под гипнозом был.

Мы с Лассе переглянулись.

– А чем вообще занимался Верещагин? – спросил Лассе. – Про какую поляну говорил этот лилипут?

– Видимо, не туда влез. На чужую территорию. Я так понял. За что-то же его пристрелили? А круг его интересов… Фиг знает. Наверное, широкий, – Вова улыбнулся.

– Пошли ужинать, – сказала я.

На кухне бурно обсуждались возможности спасения. Крокодил с Шедевром вспоминали общих знакомых, которые реально способны справиться с решетками.

– Вы собираетесь его отпускать? – кивнул Лассе на лилипута. – Вы уверены, что он приведет подмогу?

– Конечно, приведу! – возмущенно закричал Шедевр. – Если и не из-за вас, то из-за ребят, – он кивнул на Крокодила и Вову. – Значит, входная дверь просто открывается? Проблема – решетки? Я правильно понял?

После ужина мы все-таки решили послать Шедевра за подмогой. Мы провели голосование. «Против» были Ник, Лен и Кирилл Петрович. Все остальные, включая Лассе, высказались «за».

Мы все отправились провожать его в путь. Однако лилипуту пришлось остаться с нами. Веревка, при помощи которой он спустился, исчезла.

– А по дымоходу ты никак не можешь выбраться? – спросил Лассе.

Шедевр покачал головой. Он явно ужасно расстроился. Перспектива оставаться в депутатской квартире его не прельщала. Если нас освободит милиция, то ему не поздоровится. Иностранцы молчать точно не будут. Хотя он ничего не украл…

– Значит, двигаем стенки, – объявил Лассе. – Другого пути я пока не вижу.

Мы все собрались в коридоре. Никто не отделялся от коллектива. Всем было боязно оставаться даже вдвоем.

– А ведь голос давно молчит, – вдруг заметил Иван Васильевич. – И про Ипполита он не объявлял.

– Хийси появлялся, – напомнила я.

Стоило Лассе, Вове и Гене привалиться к первой секции, как начался барабанный бой. Он звучал со всех сторон, давил на уши, на психику. Ритм был совершенно непривычный. Барабанный бой словно проникал внутрь тебя, скользил по спине, скатываясь вниз, и будил в человеке звериное желание выть. Потом зазвучала песня на непонятном языке, которого не знал никто из собравшихся. Барабаны звучали все громче, песня поднялась фактически до крика, потом внезапно наступила тишина.

У меня звенело в ушах. Все молчали и озирались по сторонам. Что еще ждать от этой странной квартиры? Но больше ничего не звучало, не играло, не пело. Никаких новых видений тоже пока не появлялось.

– Накаркали, – пробурчал Гена, глядя на Ивана Васильевича.

– Что это было? – наконец спросил Вова.

– По-моему, что-то африканское. Шаманское, – высказал свое мнение Кирилл Петрович. – Только знать бы, для какого ритуала предназначается подобный барабанный бой.

– Явно ни для чего хорошего, – хмыкнула я. – Может, э т о должно звучать перед принесением жертвы?

– А может, перед перевоплощением? – подал голос Лассе.

– Ты реинкарнацию имеешь в виду? – оживился Иван Васильевич. – Как у буддистов? А в Африке есть буддисты? Кто из присутствующих бывал в Африке?

– Я, – сообщил Ник. – Там масса всяких культов. Но я согласен с Лассе. Эта музыка – если ее, конечно, можно назвать музыкой – звучала перед перерождением. То есть она предвещает перерождение. Перемену. Мне, по крайней мере, так показалось.