Операция «Мрамор» - Иван Павлов

в тепловизоре! То, что им вкололи, снижает температуру тела? Что это за коктейль Молотова у него в крови?

— Хер у него вообще отсутствует. — Вася включил повышенную невменяемость, раздражающую абсолютно всех. Но Никулин не успел разродиться длинной и непечатной тирадой. Зам неожиданно положил руку ему на плечо.

— Я, кажется, знаю, — медленно проговорил Николай. Три пары глаз посмотрели на него.

— Не сочтите меня за сумасшедшего, — продолжал он, — но другого объяснения я не вижу…

— Не тяни резину, Коля, — поторопил командир.

— Они все… трупы, — выдохнул Николай, кивнув в окно на поле недавней битвы.

— Серьезно?! — спросил Никулин с иронией. — А мне кажется, мы старались минут сорок, чтобы это стало очевидным.

— Нет, Миша, ты меня не понял. — Николай поднял глаза на командира. — Я вот стоял и думал, где же видел рыжебородого с родинкой под правым глазом, что лежит сейчас у того корпуса. — Он вновь махнул в окно. — И только сейчас вспомнил. Этот хер лежал в труповозке. Сегодня утром он лежал в труповозке по дороге в крематорий! Сержант проверяющий харкал ему в лицо, показывая, что эта рыжая борода — труп! В этом долбаном крематории их вместо того, чтобы сжечь, оживили, дали оружие и отправили сюда.

Николая понесло, он отчаянно жестикулировал:

— Потому мы их в окуляры свои не видим, потому на них гранаты не наводятся, беспилотники и вся эта электронная хренотень! Они просто мертвецы, ожившие непонятно как и почему, но, сука, мертвые!

Никулин дождался, когда Николай успокоится.

— Ты все сказал? — спросил он.

Николай перевел дух:

— Все.

— Теория интересная. Что ты, Вася, молчишь? Может, опровергнешь? Только предложи свою правдоподобную. А то ведь, несмотря на бред и ощущение общего помешательства, мне начинает казаться, что Коля прав!

Бурцев беспомощно развел руками. Несмотря на внутреннее сопротивление, он все-таки провел короткий визуальный осмотр «живого мертвеца» во время тирады Зама.

— Я бы продолжал стоять на своем, если бы не верил глазам. У этого, — он кивнул на вырывающееся тело на столе, — проникающее осколочное повреждение печени. Любой человек при таком ранении и без срочного вмешательства врачей скончался бы. А этот до сих пор шевелится и рвется в бой. Что тут сказать? Но и мертвецом его назвать не могу. Органы-то худо-бедно функционируют…

— Вы знаете, мне кажется, я могу немного прояснить ситуацию, — неожиданно сказал ученый. — Только давайте уйдем отсюда, я не врач, мне неприятно смотреть на израненные тела. Особенно шевелящиеся…

Они вернулись в комнату, которую Никулин именовал штабной.

— Шайба в ваших руках, Антон Иванович, — сказал Михаил.

Кущенков обвел взглядом собравшихся и начал:

— Около пяти лет назад Нобелевскую премию по химии взяли врачи из американского университета за разработку биожидкости, как они ее назвали. Проблема была в том, что в этом институте накопилось большое количество замороженных тел и…

Он замолчал, увидев непонимающие взгляды, поднял руки и продолжил:

— Сейчас объясню. Видите ли, у некоторых людей… состоятельных людей время от времени выявляются заболевания, которые на данном этапе нашего развития вылечить невозможно. Так вот эти… гм… пациенты платят довольно большие деньги за то, чтобы их живыми заморозили в специальной криогенной камере. Они искренне верят, что по прошествии лет медицина сделает большой шаг вперед и научится избавляться от этих заболеваний. Верят в собственное исцеление, ну и, конечно, в продление жизни, если и вовсе не в бессмертие. Главная закавыка медицины была в том, что, замораживая этих пациентов, врачи не могли дать гарантию, что смогут вернуть их к жизни после разморозки, не говоря уж о лечении… Однако миф или, если угодно, вера в чудесное исцеление свое дело исполнял, привлекая в ряды все новых замороженных.

— Отмороженных, — вставил Бурцев.

— Это все к вопросу, что некоторым деньги девать некуда, — подтвердил Кущенков. — Процедура, повторюсь довольно дорогая. Но не об этом сейчас. Химики, получившие Нобелевку, утверждали, что с помощью открытого ими соединения смогут решить проблему возвращения к жизни ранее замороженных тел. На тот момент были проведены удачные опыты на животных и даже на обезьянах… Много говорилось о перспективах, о новом толчке в развитии. В общем, все как обычно. Но уже когда премию вручали четыре года назад, об этих ученых никто не вспомнил. Как будто не было этого открытия никогда. Потом года три назад в одной околонаучной газетенке я читал, что этих химиков объявили чуть ли не шарлатанами и запретили работать… А недавно зациркулировал слух, что некто ставил эксперименты над живыми людьми в странах третьего мира. Правда, подавалось все как миф.

— Подождите, но ведь их опыты признали удачными? — спросил Николай.

— Дело в том, мой дорогой друг, что за серьезной наукой, крупными открытиями, а равно и за выдающимися личностями пристально наблюдают представители особых ведомств. Я уверен, что химиков просто загнали в шарашку при каком-нибудь крупном оборонном НИИ, повесили ярлыки шарлатанов с тем, чтобы отбить интерес публики. И вполне вероятно, что там, за закрытыми дверями, им разрешили или заставили поставить опыты, в том числе и на людях. Конечно, результатов того опыта я не знаю, но мне кажется, что мы стали свидетелями именно тех изысканий.

— Но одно дело оживить замороженных людей и другое дело — трупы, — ошарашенно проговорил Бурцев.

— А разве замороженный заживо человек не является трупом в каком-то смысле? — спросил Антон Иванович. — Зрачок не реагирует, сердце не бьется, дыхания нет. Вопрос в технологии заморозки. А перевозить уже можно в любом холодильнике.

— Сколько же их там? — медленно проговорил Николай, оседая по стене. — По три фуры в течение нескольких суток. Тысячи…

— Ты о чем? — спросил Никулин.

— Долбаный госконтракт на поставку трупов. Только, видимо, вместо трупов туда свозили замороженных боевиков. Я встретил Сашку Морозова, они эти машины сопровождали… Понимаешь, по три за один заход. Сколько в фуре трупов, штук сто пятьдесят? Двести?..

— Это полный пипец, — присвистнул командир. — Если ты прав, то вокруг нас не одна тысяча этих зомбарей шастает. — Никулин потянулся, взглянув на потолок, потом продолжил: — Антон Иванович, помимо открытий с отморозками что еще? Зачем они пытались уничтожить устройство, которое сами же и поставили?

— Да, по устройству. Мысль такая. Как я и говорил, свою роль