Три маленьких секрета - Лиз Карлайл

– Милый, не нужно произносить вслух всякую чепуху, которая приходит тебе в голову, – упрекнула она сына. – Я много раз просила тебя оставить эту привычку.

– Это не привычка, – возразил мальчик.

– Хорошо, как ты это назовешь?

– Не знаю, – прошептал Джеффри. – Я это ненавижу. Ненавижу себя. Я хочу, чтобы Бог это остановил.

– Думаю, что на один вечер самобичевания достаточно, Джеффри, – вмешался Меррик. – Я не знаю, в чем твоя вина…

– Да, не знаете! – резко перебила его Мэдлин.

– …но поскольку вынужден выслушивать ее последствия, – продолжал Меррик, – мой долг сказать тебе, Джефф, что мужчина не погрязает в жалости к самому себе. Если он совершил оплошность, то посылает хозяевам дома письмо с извинениями.

Глаза Мэдлин блеснули злым огнем, но мальчик задумался.

– Я… я так и сделаю, – ответил он, в его голосе звучала слабая надежда. – Думаете, это поможет?

– Не могу сказать, – ответил Меррик. – Но это не имеет значения. Мужчина должен исполнить свой долг, несмотря ни на что.

– В самом деле, мистер Маклахлан? – В тоне Мэдлин слышалась язвительность. – К сожалению, мало мужчин придерживаются этих взглядов. Очень мило с вашей стороны объяснить, как следует поступать.

– Раздражение вам не к лицу, дорогая, – с подтекстом сказал Меррик.

Правда заключалась в том, что ей все к лицу. Даже в тусклом неровном свете лампы глаза Мэдлин сияли. Она сидела, надменно выпрямившись и упрямо расправив плечи. Сейчас перед ним женщина, которую он любит, мелькнуло у него в голове. Это была его Мэдлин, а не ее нынешняя холодная, бессердечная копия.

Да, в красоте ей не откажешь. Мэдлин всегда кружила головы. Но за последние тринадцать лет к ее широко распахнутым глазам и игривому обаянию добавилась роскошь зрелой женщины. От ее белокурых волос и живых зеленых глаз перехватывало дыхание. Точеный носик чуть вздернут, а губы словно припухли, особенно нижняя. Ее кожа цвета густого молока по-прежнему безукоризненна. Северная принцесса – так однажды про себя назвал ее Меррик. Это было очень подходящее определение.

Как обычно, Мэдлин держалась так, будто не ведала о своей красоте. Меррик задумался, почему она так поступает. Вероятно, она очень умна, решил он. Мэдлин взглянула на него, когда они свернули у Гайд-парка, и Меррик увидел, что ее глаза все еще горят от гнева. С чего он к ней прицепился? Он с легкостью мог притвориться, что едва знает эту женщину. Вместо этого он объявил, что давно с ней знаком, а его взгляд, вероятно, сказал еще больше.

Тот факт, что его утверждения, высказанные или невысказанные, были правдивы, его не извинял. Когда-то Меррик знал Мэдлин как себя, во всяком случае, он в это верил. По крайней мере он знал ее тело, каждый дюйм, каждый укромный уголок. Даже теперь его мужское естество оживало при мыслях о ее стройных бедрах. Меррику это совершенно не нравилось.

Почему он решил воскресить в памяти эти картины? Невинность теперь не казалась ему сексуально привлекательной. Чем искушеннее были женщины, с которыми он имел дело, тем большее удовлетворение он получал. Пожалуй, ему нужно завести любовницу. Постарше и поопытнее. Может быть, не такую развращенную, как Бесс Бромли, но умелую. Темноволосую женщину с пышными формами, достаточно безнравственную, чтобы удовлетворять первобытный инстинкт мужчины без лишних вопросов и разговоров. Миссис Фарнем знает его вкус. Он попросит ее подобрать кого-нибудь.

«Черт возьми, хоть бы мальчишка заговорил», – подумал Меррик. Но Джефф, казалось, забыл, что в карете гость. Взгляд мальчика стал отстраненным, лицо – вялым и рассеянным. Он съежился в углу, прижавшись к боковой стенке. Мальчишка устал, с детьми часто такое бывает, решил Меррик.

Он снова посмотрел на Мэдлин. Ее гнев сменился стремлением уберечь ребенка. Она поглаживала Джеффа по волосам извечным материнским жестом. Сына она любит, решил Меррик. Хотя бы в этом случае Мэдлин способна на настоящую любовь. Это лучше, чем ничего.

Он хочет ее.

Эта мысль опять пришла к Меррику, непрошеная и пугающая. Господи! Мэдлин теперь холодна как лед. В лучшем случае она окажется изнеженной, избалованной богатой дамой. В-худшем – расчетливой дрянью. Меррик, не отрываясь, смотрел, как ее рука скользит по густым волосам сына, и готов был отдать многое, чтобы в последний раз овладеть Мэдлин. Погрузиться в эту прекрасную кремовую плоть и упиваться ею, пока демоны не оставят его.

Меррика огорчала разыгравшаяся фантазия. К чему эти мысли? Все это уже было. Раз пятнадцать или двадцать. Но тогда, тринадцать лет назад, все было правильно.

Тогда его намерения были благородны. С того момента, как Меррик впервые увидел Мэдлин, он знал, что женится на ней. Или погубит себя, пытаясь это сделать. В отчаянном желании завладеть ею он действовал безрассудно и глупо. Любовь лишила его разума, подвигнула на опрометчивый поступок. Но того, что сделано, назад не воротишь. Если бы Мэдлин в действительности оказалась такой, как он себе вообразил, никто бы не смог им помешать.

Что ж, Джессоп открыл ему глаза. Такого объяснения Меррик и представить себе не мог. Разбитое сердце – это одно. Сломанная нога, раздробленный череп и выбитое из сустава бедро – совсем другое. Под градом ударов он провалился в небытие. Лучше бы он умер. Но он выжил, а когда пришел в себя, боль стала заживо пожирать его.

Должно быть, Меррик засмотрелся на нее. Мэдлин взглянула на него, почти не скрывая насмешливого сожаления.

– Боюсь, ваша жертва была напрасной, мистер Маклахлан, – сказала она тихим грудным голом. – Похоже, мой сын заснул.

Мальчик не спал. На его лице застыло странное выражение, он с изумлением уставился в пол кареты. Меррик видел это, но не потрудился поправить Мэдлин. Он почти ничего не знал о ветряных мельницах и еще меньше желал обсуждать их сейчас. Мальчик ему нравился, но Меррику было не до разговоров. Напрягшееся мужское естество пульсировало, настойчиво напоминая о себе. К вспыхнувшему желанию примешивались горечь и жалость к себе.

Меррик оторвал взгляд от Мэдлин и стал смотреть в окно, за которым проплывали последние дома Белгрейвии. Мужчина не должен погрязнуть в жалости к себе. Дождь начался снова, капли алмазами вспыхивали в свете уличных фонарей. По тротуару спешили хорошо одетые люди под большими черными зонтами. Были среди них и смеющиеся парочки, и угрюмые одиночки. Вот так делится мир, подумал Меррик. Он знал, к какой категории принадлежит сам.

Карета приближалась к деревне. Дорога, огороженная каменной стеной, была почти пуста. Челси, где еще сохранился сельский пейзаж, совсем недалеко. Дождь усилился и ручьями стекал по окнам кареты, отделяя их от остального мира и создавая ложное ощущение интимности. Мэдлин от этого сделалось немного неловко, и она кашлянула.

Вдруг снаружи донесся какой-то звук, и карета резко дернулась влево.

– Господи! – подскочила на сиденье Мэдлин. – Разбойники?

– Чепуха! – ответил Меррик – Только не в Уолем-Грин.