Пуля для полпреда - Фридрих Незнанский

– Охрану, значит, – скривилась Лия. – Лемеховой! По-нят-но, Александр Борисович.

Турецкий больше ничего не сказал.

Старое кладбище совсем заросло. Молодая сосновая поросль, березки, которых еще пять лет назад, кажется, и в помине не было, вымахали и даже заматерели, и так знакомо пахло дымом – жгут опавшие листья. Когда-то они с братом, с Лехой, тоже любили жечь. Не только листья, тополиный пух, сплошным белым ковром укрывавший двор, стерню на колхозном поле, сорняки на огороде – и мечтали при этом стать пожарниками. А потом Лешка прямо из армии пошел в юридический, потом опером в угро, а за ним и он, Николай, следом потянулся. Младший за старшим, потому что не было для него тогда большего авторитета, чем брат.

Могила Алексея была ухоженной, зелень в гробничке, буквы на памятнике поблескивают совсем свежей краской, ограду сменили – раньше решетчатая, высокая была, цепь повесили на столбиках, значит, не забывает молодежь, навещает, заботится.

Он осторожно перешагнул цепь, присел за столик на вкопанную лавочку, достал бутылку, хлеб, два стакана. Артуз, словно понимая, куда пришли, внутрь ограды не сунулся, уселся на почтительном расстоянии и, кажется, даже дышать стал чуть тише. Николай Иванович разлил водку, один стакан с кусочком хлеба поставил на памятник, второй опрокинул в себя, закусил черным с кислинкой хлебом.

– Ну вот, Алеша… Молиться я не умею, в загробную жизнь не верю, но если она есть, тебе там наверху и так все известно, не уберег я Игоря, не смог, ты уж меня прости. Но чем хочешь поклянусь, что если в моих силах будет, я его из тюрьмы вытащу, веришь?

Алексей смотрел с керамической фотографии открыто, с легкой насмешкой во взгляде. И этот взгляд как бы говорил: верю, всегда верил и доверял всегда, до последнего дня, и нет твоей вины никакой ни в чем… Может, и правда вины нет, только Николай Иванович сам себя до сих пор не простил за то, что не он тут лежит под соснами, а Алешка. Ведь не Алешка же, он тогда был неопытный, глупый, самонадеянный, без царя в голове… не Лешка. Он брата потащил в Цыганскую слободу брать вора-рецидивиста Сома. Не подумал даже, что у того оружие покруче финки найдется, и когда Алексей сказал: первым пойду, не остановил. А нарвались они тогда на целую банду, сам он одной несчастной царапиной на ноге отделался, а Алексей три пули в грудь получил, одну – прямо в сердце навылет. Банду взяли, конечно, все по этапу пошли, только разве от этого легче? И Сом теперь жив, и он, Николай, а Алексей… Эх, да что там… Не любил он старое ворошить, но и забыть не мог. Может, потому и семью не завел, хотел хоть Игорю долг неоплаченный вернуть. И с Игорем не заладилось…

Стайка воробьев с гомоном уселась на памятник и накинулась на хлеб. Потащили, уронили краешком в стакан, сами же перепугались, дернули в кусты. Николай Иванович поднялся, поправил краюшку, накрошил остатки буханки на землю, пусть помянут раба божия Алексея. Выдернул не к месту разросшийся кустик чертополоха, свистнул Артуза:

– Пойдем, работать пора.

Приняв решение расследовать все самостоятельно, Николай Иванович особо не задумывался о плане действий. Друзей, к которым можно обратиться за помощью, в Златогорске у него не осталось. Да и в Москве их, если сказать по правде, было негусто, а если совсем по правде – ни одного. Он никогда не сходился с людьми, знал это за собой и уже бог весть сколько лет из-за такого пустяка не переживал, привык. Привык работать один и теперь не собирался изменять привычке. Но он знал, что Игорь полная ему противоположность. Во всем, кроме упрямства. У Игоря среди коллег друзья были, не могло не быть, и с ними он собирался встретиться в первую очередь.

В Москве все представлялось ему тривиальным, проще некуда: поговорит с женой Игоря, она вряд ли много знает, но подскажет, к кому обратиться, сослуживцы тоже что-нибудь да скажут – и так по цепочке, по ниточке он распутает весь клубок. Ничего сложного здесь нет, всю жизнь он этим занимался, неужели теперь не сможет? Для единственного родного человека?! Потому и планов никаких не строил.

Но после слов Марины про две тысячи долларов все перевернулось. Если, не дай бог, Игорь был в чем-то замешан, то наверняка не он один. Соваться просто так к сослуживцам нельзя – нарвешься. Как пить дать нарвешься, и погубишь все дело.

Конечно, глупо предполагать, что Игоря кто-то нанял убить полпреда. Это смешно. Чушь полная. Игорь ни за что в жизни не согласился бы. И киллер после такой акции ни в коем случае не дожил бы до суда. Но его могли подставить – элементарно. Особенно если он был не совсем в ладах с законом – а жизнь пошла такая, что все возможно. За две тысячи этих проклятых баксов омоновцу больше года горбатиться, но откуда-то они взялись!

Николай Иванович сидел на кухне, наблюдая, как Марина возится у плиты. Потрепав по загривку Артуза, спросил, как бы не к ней обращаясь, а словно рассуждая вслух:

– Черт его знает, может, с кем из сослуживцев поговорить? Только не с кем попало, тут человек должен быть надежный.

Марина молча пожала плечами.

– А к вам в гости кто-нибудь приходил, а? Ведь наверняка приходил! Ну что думаешь?

– Нет, Николай Иванович, – ответила Марина без долгих раздумий. – Однокашники Игоря у нас бывали часто, приятель, с которым они вместе в армии служили, а с работы – нет. Если хотите, могу в записной книжке телефоны посмотреть, но как узнать, кто из них надежный, а кто нет… Я даже не знаю, какой у кого знак по гороскопу.

– А если без знака?! – с некоторым раздражением спросил Николай Иванович.

– Если без знака, никто после ареста Игоря ни разу ко мне не заглянул. Не считая того капитана.

У нее снова навернулись слезы, и Артуз негромко зарычал, оправдывая слова Николая Ивановича.

– Ладно, – уверенно сказал он, скрывая неловкость, – схожу в город!

– Что на обед приготовить, Николай Иванович? – тут же утерла слезы Марина.

– Я к обеду не вернусь.

– Ну тогда на ужин?

Он только рукой махнул и захлопнул дверь.

В областную библиотеку его поначалу не пустили. Пожилая женщина со строгим лицом и крахмальным воротничком, вышедшим из моды до ее появления на свет, посмотрела на него строго и объяснила:

– Мы иногородних не обслуживаем.

– А студенты, к примеру? – удивился Яковлев.

– Студентов – по студенческим билетам. Вы студент, – она заглянула в его паспорт, – Николай Иванович?

Он ничего не ответил. Женщина опустила глаза и погрузилась на пару минут в чтение, но, видя, что уходить он не собирается, снова обратилась к нему с упреком в голосе:

– Представьте себе, Николай Иванович, пропадет книга. Каждый день пропадают десятки экземпляров! Где потом иногороднего искать? Денег на восстановление фондов нам из бюджета не выделяют, наоборот, еще и штраф могут наложить. Я вас понимаю, но и вы нас поймите.