Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917—1940 - Михаил Мельтюхов

Тем временем в Париже 18 января 1919 г. открылась мирная конференция. В своем выступлении на конференции 1 февраля премьер-министр Румынии И. Брэтиану перечислил территории, которые следовало присоединить к его стране, — Трансильванию, Буковину, Бессарабию и Добруджу. Правда, страны Антанты, сославшись на Бухарестский мирный договор 1918 г. и выход Румынии из войны, отказались признать соглашение 1916 г., но румынское руководство быстро поняло, что антисоветские заявления, а главное — дела могут изменить ситуацию. Поэтому Брэтиану просил Антанту предоставить Румынии возможность «сопротивляться большевизму не только в собственных интересах, но и в интересах всей Европы и даже, не преувеличивая, в интересах мировой цивилизации». Конечно же, защищать мировую цивилизацию было удобнее не на Пруте, а на Днестре[282].

Со своей стороны, правительство УССР 7 февраля 1919 г. направило радиограмму на имя председателя мирной конференции Ж. Клемансо, в которой заявляло «энергичный протест против захватнической империалистической политики румынского помещичьего правительства» и напоминало о договоре, заключенном 5–9 марта 1918 г. в Одессе при посредничестве представителей Антанты. Этот договор «остается торжественным международным актом, связывающим не только румынское правительство, но и державы Согласия, тем более что при оккупации румынскими войсками Бессарабии дипломатические представители держав Согласия заявили, что она имеет чисто временный и военный характер». Кроме того, конференции напоминалось, что «съезд крестьян Бессарабской Республики, заседавший в Кишиневе от 18-го и до 22-го января 1918 года…единогласно высказался против румынской оккупации. […] Испытавшие преимущества собственной власти бессарабские рабочие и крестьяне никогда не помирятся с властью румынских помещиков и капиталистов…». Украинское советское правительство «не остановится ни перед какими средствами, чтобы освободить от ига румынской олигархии рабочую и крестьянскую Бессарабию, что оно не допустит, чтобы на исстрадавшейся и разоренной Буковине установилась власть, ненавистная самому румынскому народу»[283]. Понятно, что подобное мнение никого в Париже не интересовало, как и вполне доступные сведения о расправах румынских оккупантов с местным населением в Бессарабии.

Для изучения всех вопросов, связанных с территориальными притязаниями Румынии, Совет десяти образовал комиссию экспертов под председательством французского министра иностранных дел А. Тардье, составленную из представителей США, Англии, Франции и Италии. 8 февраля Комиссия по румынским делам пришла к выводу, что без участия России вопрос о Бессарабии не может быть разрешен, а поскольку существовала возможность победы войск адмирала А.В. Колчака, то решение бессарабского вопроса следовало отложить. 22 февраля на заседании Комиссии Брэтиану заявил, что «мы не можем себе представить существование румынского народа без Днестра так же, как мы не можем его представить без Дуная и Тисы, для того, чтобы его отделить от славянского элемента… Бессарабия является входом в наш дом; если он будет в чужих руках, это может подвергнуть опасности наш очаг»[284]. Однако определенная часть состоятельных кругов Бессарабии считала возможным в случае победы белых в России вернуть край в ее состав. Для пропаганды этой идеи еще в декабре 1918 г. в Европу был направлен ряд делегатов. 9 и 22 марта 1919 г. лидеры русского Белого движения обратились к Парижской конференции с заявлением, в котором указывалось, что статус народов России «не может быть определен вне и без согласия русского народа», а право силы не может являться основанием для завладения территорией[285].

В этих условиях Комиссия по румынским делам 22 марта рекомендовала Румынии урегулировать вопрос о своих границах с каждым соседним с ней государством. 23 апреля Брэтиану, инструктируя замещавшего его на конференции министра иностранных дел М. Ферекиде, напоминал ему, что «большой опасностью в настоящее время является борьба против большевиков на наших двух фронтах. От результатов этой борьбы зависят также и наши будущие границы»[286]. 28 апреля Ферекиде направил союзникам меморандум с предложением санкционировать занятие румынскими войсками Будапешта, что «сделает невозможным сотрудничество большевиков венгерских и русских», а также их с максималистами в Германии. «Невозможно, — обосновывал свою позицию румынский министр, — чтобы Европа не сознавала лежащее на Румынии бремя — служить необходимым барьером на пути агрессивного большевизма»[287]. В числе условий, поставленных 26 мая Колчаку перед его признанием «правителем России», было требование признать за Парижской конференцией права «определить будущую судьбу румынской части Бессарабии»[288]. В данном случае речь шла о северной части Бессарабии, тогда как ее южные районы должны были войти в состав колчаковской России. В своем ответе союзникам Колчак указал, что готов обсудить эту проблему, но окончательное решение остается за Учредительным собранием[289].

2 июля 1919 г. в ходе обсуждения бессарабского вопроса на конференции было высказано пожелание провести в Бессарабии плебисцит. Естественно, что румынские представители высказались категорически против проведения плебисцита, ссылаясь на то, что большинство населения уже и так ясно высказалось за объединение с Румынией. Как заявил Брэтиану, «в принципе я против любого плебисцита в Бессарабии, поскольку Бессарабия, во-первых, является румынской как с исторической, так и с этнической точек зрения, во-вторых, она в условиях полной свободы выразила желание объединиться с Румынией, в-третьих, плебисцит способствовал бы сохранению атмосферы неуверенности и беспокойства». Зная, что Антанта нуждается в румынских войсках для подавления революции в Венгрии, румынский премьер-министр решил занять активную позицию. «Россия оккупировала Бессарабию, чтобы дойти до Константинополя. В тот момент, когда Константинополь перестанет быть целью ее внешней политики, тогда отпадет и всякий ее интерес к Бессарабии. Я согласился бы на плебисцит в Бессарабии при условии, что крупные державы также проведут плебисциты на своих территориях»[290]. В итоге было решено отложить решение бессарабского вопроса ввиду международного положения России[291].