Дураков нет - Ричард Руссо

всего, – сказал Карл. – У тебя и семьи-то нет. Я предлагаю тебе пожить спокойно хотя бы двадцать четыре часа, а ты только и думаешь, как бы выманить у меня деньги.

Не сказать ли ему кое-что? – подумал Салли. Например, что сегодня приехал мой сын и, как ни странно, назавтра меня пригласили в гости (пусть даже все причастные надеются, что я не приду). Не сказать ли ему о том, чего он еще не знает, – это как раз ему будет некуда пойти в праздник, поскольку ни один ключ на связке, которая висит в замке зажигания “эль камино”, уже не подходит к дверям его дома.

Карл вернулся к машине, завел мотор.

– Черт, – сказал он. – Ладно, полторы ставки. Назовем это премией к Рождеству.

– Заплати мне, что должен, и назови это честностью, – предложил Салли.

Карл пропустил его слова мимо ушей.

– Полторы?

– Я подумаю, – ответил Салли, хотя уже знал, что согласится, и знал, что Карл тоже это знает.

– Для такой работы нужны двое. – Карл еле заметно кивнул на Руба.

– Я не буду работать в праздник, – уперся Руб, и, глядя на него, беспристрастный наблюдатель решил бы, что переубедить Руба не удастся.

– Будет, если я попрошу, – заверил Салли Карла Робака. – Правда, Руб?

– Ладно, – ответил Руб.

Карл грустно покачал головой, точно хотел сказать, что жизнь в несовершенном мире – непрерывное испытание.

– Я смотрю, вы все-таки подложили фанеру, – заметил он, включив передачу в “эль камино”. – Зная вас двоих, я готов был поклясться, что вам это в голову не придет. Я подумал, что вы перебьете всю первую партию. И приехал, чтобы спасти остальное.

Салли не стал смотреть на Руба. Он и без этого слишком часто видел, какое лицо бывает у Руба, когда тот готов описаться от страха. К счастью, Карл не обратил на это внимания. Салли и Руб проводили взглядом “эль камино”, тот развернулся и, подпрыгивая на ухабах, направился к шоссе, где все это время стоял темный седан. Салли давно уже его приметил, но не знал, кто это. Когда “эль камино” выскочил на шоссе и устремился по направлению к городку, седан последовал за ним.

– Как думаешь, кто в той машине? – спросил Руб.

– Наверное, чей-то муж.

Они вернулись к работе и молча загрузили блоки в кузов, можно было ехать. Руб плюхнулся на сиденье рядом с Салли, и тот опустил стекло, невзирая на холод. От Руба пованивало, как всегда в холодную погоду.

– Хотел бы я, чтобы он все-таки дал мне эту стипендию, – сказал Руб.

* * *

Закончили они почти в семь. Последние две партии отвезли уже в темноте, только месяц мелькал между туч, для света и для компании. Руб продолжал желать, чтобы как-то себя развлечь. С пяти часов вечера он желал, чтобы было светло. Он пожелал, чтобы они прервались на ужин, тем более что так и не пообедали. Он пожелал съесть классный огроменный двойной чизбургер, который подают в “Лошади”, с кучей лука, классным огроменным куском сыра, латуком и помидором, – такой огроменный, что приходится открывать рот во всю ширь, чтобы откусить от него. К чизбургеру он пожелал капустный салат, который тоже подавали в “Лошади”, и картошку, только что из фритюра, чтобы соль прилипала как следует. Еще ему хотелось бы не работать в праздник. Смысл имело разве что это последнее желание. Руб желал бы вернуть машину Бутси на парковку “Вулворта” до того, как жена выйдет с работы и вынуждена будет отправиться домой пешком, ее это всегда так бесило, что она готова была врезать ему по яйцам.

– Давай заедем в “Лошадь”, – предложил Руб, когда они выгрузили последнюю партию бетонных блоков и Салли дал ему денег.

Руб не любил, чтобы деньги лежали без дела. Он любил, чтобы они работали. Чтобы на них можно было купить классный огроменный двойной чизбургер и разливное пиво. Он любил тратить, пока жена не узнала, что у него есть деньги.

– Без меня, – сказал Салли. – Я устал, весь испачкался и воняю почти как ты.

– И что? – спросил Руб. Указанием на то, что он воняет, его было не пронять. – Это всего лишь “Лошадь”. Ты разве не проголодался?

– Я так умотался, что жевать сил не хватит. – Былая радость от возвращения к работе пала жертвой усталости. Салли уже не понимал того оптимизма, с каким решил, будто справится без помощи Руба.

– Жевать всем хватит сил, – заметил Руб.

– Может, заеду попозже, – сказал Салли. – Передай Бутси привет. И мои соболезнования, что она вышла замуж за такого придурка.

– Хотел бы я, чтобы мне не надо было ехать домой и видеть ее, – признался Руб, садясь в женин “понтиак”. – Она мне врежет по яйцам.

– А ты увернись, – посоветовал Салли. – Цель-то невелика.

* * *

Планировка комнат Салли была такая же, как и у мисс Берил этажом ниже. Впрочем, совпадение ограничивалось лишь планировкой. Комнаты мисс Берил были уставлены тяжелой дубовой мебелью, терракотовыми горшками, плетеными слониками, на стенах новые обои, застекленные афиши выставок, репродукции в рамках, на столах изящные вазы и призрачные кораблики этрусков, многочисленные сувениры из путешествий – у Салли же было пусто, как в чистом поле. Комнаты его не сильно изменились с того самого утра, когда он, много лет назад, перебрался сюда со всей своей мебелью. Переезд не занял и часа; скудные пожитки, которые Салли привез с собой, лишь подчеркивали высоту потолков и простор комнат, и эхо разносилось по ним, когда Салли ходил туда-сюда по деревянному полу. Салли тогда было сорок восемь, и почти всю свою взрослую жизнь он провел в темных, тесных, заставленных мебелью комнатушках – впрочем, ему это нравилось. Рут давно убеждала его найти жилье поприличнее, уверяя, что его угнетает именно нездоровая обстановка. Салли не спорил, но и не переезжал. Он понятия не имел – и тогда, и сейчас, – что именно его угнетает, но подозревал, что все же не обстановка. Словом, заставить его переехать сумело разве что случившееся. Как-то раз он вышел из старой квартиры купить сигарет. Последняя сигарета из его последней пачки дымилась в пепельнице на подлокотнике потрепанного дивана.

До магазинчика было всего два квартала, и Салли пошел пешком. Он никуда не спешил: работы у него не было. Встретил знакомых, остановился потрепаться о том о сем. В магазине купил сигареты, поболтал с копом, околачивавшимся у кассы. Когда завыла сирена, коп ушел, а Салли, воспользовавшись случаем, сделал ежедневную экспресс-ставку у Рэя, хозяина магазина, печального фаталиста (шел последний год его конкуренции с супермаркетом). Букмекерская контора открылась лишь через год и фактически похоронила все три бакалейные лавки