Олимпийский чемпион - Фридрих Незнанский

– Господи! Какой шофер! У Сашки сроду шофера не было!

Меня затрясло сразу как в лихорадке, телефонную трубку еле удержала, но еще успокаивала себя, может, правда Саша кого-нибудь за сыном послал, он ведь давно ему обещал к себе на работу взять. Но меня-то почему не предупредил?! Звоню мужу, где, говорю, ребенок? Почему мне ничего не сказали? А он и сам ничего не знает, не понимает, о чем я.

– Как это – где? – кричит. – Его что, дома нет?

А я ответить ничего не могу, стою и реву в трубку. Сашка меня успокоить пытается, говорит что-то, а у самого голос дрожит. Прилетел через десять минут, всю милицию города на ноги поднял. Меня дома на телефоне оставил, а сам всех друзей созвал, и они пошли улицы прочесывать. Вернулись только под утро – и ничего. Я все в книжках-то читала, как герои один за другим «впадают в отчаяние», но что это такое, только тогда поняла – страшная это вещь, должна я вам сказать. Такая безысходность, руки опускаются, и злость, ужасная злость на свое полное бессилие. Ведь ничего сделать не можешь, абсолютно ничего. Я знала, что, если это еще хотя бы сутки продлится, не выдержу, просто сойду с ума. Все мы любим своих детей, балуем их, заботимся о них, волнуемся. Понимаем, что будем очень переживать, если что-нибудь случится. Но никто не знает, как это – потерять ребенка, не испытав этого на собственной шкуре. Вот уж когда я матерей поняла, у которых дети погибли, а раньше ведь только сочувствовала, а что это такое, не подозревала даже.

В общем, в восемь утра я твердо решила, если до вечера ничего не изменится, я возьму пистолет и пойду к Валееву. Я ведь даже ни на минуту не сомневалась, что это его рук дело. И если он не скажет, где мой ребенок, я его убью, не раздумывая. И тут ровно в половине девятого звонит телефон, я в трубку вцепилась, наверное, как утопающий в спасательный круг. Говорю «алло», а сама боюсь, что услышу сейчас что-нибудь ужасное, чего, это я точно знаю, никогда, никогда не переживу.

Это звонила директриса из школы, сказала, что Дима как ни в чем не бывало пришел на первый урок, его провожал какой-то незнакомый мужчина. И сейчас мой сын на уроке русского языка. Я опомнилась только на полдороге к школе, как была в тапочках и халате, так из дома и вылетела. Схватила такси, доехала до школы. Ворвалась в кабинет как умалишенная, схватила Димку в охапку, обнимаю, целую, а сказать ничего не могу, только рыдаю, как дура. А он и не понимает ничего, кажется, ему даже неловко перед одноклассниками стало.

– Мам, – говорит, – ты чего? Что случилось? Может, с папой что?

Дети тоже все опешили, шепчутся, переговариваются, думают, тетя Ира совсем свихнулась. А Мария Валерьевна, учительница, стоит у доски с указкой в руках и плачет – тоже ведь мать… В общем, сцена еще та была. Долго в школе еще помнить будут.

Димку я, конечно, домой забрала. Стали мы его с Сашей пытать, где он был да что за люди с ним были, куда его отвезли и так далее. Сын сказал, что за ним приехал какой-то дядя Коля, папин друг, и что они были на какой-то даче, играли в компьютер и смотрели фильм, а потом его уложили спать, а утром дядя Коля привез его в школу. А еще он передал для папы письмо. Димка достал конверт из рюкзака. Мы его открыли, а там всего несколько предложений. Я это послание наизусть помню: «Васильев, не играй с огнем. Это было последнее предупреждение. И в следующий раз у этой истории может случиться не такой счастливый конец. Надеемся, ты нас понял. Твои самые большие друзья».

Саша с этим письмом сразу в милицию кинулся, а там только руками развели:

– Александр Игоревич, мы вас понимаем, но сделать ничего не можем. Мальчик ваш с этими людьми поехал по собственной воле, то есть в юридическом смысле его никто не похищал. К тому же его вернули на следующий день, и по нашему законодательству мы ничего сделать не можем. К тому же они добровольно освободили заложника. К счастью, никакого вреда здоровью ребенка не причинили. Из этого следует, что, даже если мы и найдем виновных, чего сделать практически невозможно, вы это знаете лучше нас, мы все равно не сможем ничего им предъявить.

– Но ведь угрожают моей семье, жене, ребенку! Есть же доказательства. Это письмо, наконец.

– Это письмо составлено так, что в нем нет прямого факта угрозы, эти размытые намеки не могут послужить поводом для возбуждения уголовного дела, вы поймите, закон здесь бессилен. Единственное, что мы можем вам посоветовать, – наймите охрану для своей семьи, у вас, кажется, есть для этого средства.

Короче говоря, милиция нам помочь не смогла. Я-то, честно сказать, была уверена, что после случившегося Саша оставит свою затею с выборами, мы наконец-то заживем спокойно, как раньше. И когда он мне заявил, что нам с сыном нужно немедленно уехать из города, я даже и не поняла для чего.

– А зачем? – спросила. – Все же закончилось. Теперь они нас оставят в покое.

– Нет, Ира, ничего не закончилось. Я этого просто так не оставлю и с полпути не сверну, меня с детства учили доделывать начатое.

И вот тут я взорвалась. То, что во мне последние месяцы копилось, вырвалось наружу. Вот это был скандал – всем скандалам скандал. Я орала, визжала, топала ногами, угрожала разводом. Кричала:

– Я отсужу у тебя сына. Тебя вообще нужно лишить родительских прав. Ты готов пожертвовать собственным ребенком для удовлетворения своих идиотских амбиций. Все мужики всю жизнь гоняются за призраками, не замечая, что происходит рядом с ними, с их семьями, их близкими. Ты такой же. Тебя волнуют высокие цели. А я плевать хотела на благополучие этой поганой страны, поганой области и этого поганого города, в частности, если из-за этого мифического благополучия моей семье грозит опасность. Зачем надо было семью заводить? Жил бы один в свое удовольствие. Боролся бы за светлые идеалы и делал бы, что хотел. А я сыном жертвовать не позволю, костьми лягу, но не позволю.

Сашка мой монолог выслушал и сказал:

– Иди собирать вещи, завтра вы уезжаете.

Посмотрела я на него и поняла, мой муж вышел на тропу войны, и свернуть его с нее никто не сможет, даже я. Развернулась и ушла.

На следующий день мы с Димой уехали к моим родителям, а через неделю мне позвонил Олег и сказал, что Саша находится в СИЗО. Его обвиняют в организации покушения на губернатора Валеева и растрате предвыборных денег.

Я оставила сына на родителей и в тот же день выехала домой.

На вокзале меня встретил Олег, он в общих чертах обрисовал происходящее. Сашу забрали на следующий же день после нашего отъезда, но Олегу он позвонил только через четыре дня. В тюрьме есть какие-то дельцы, которые за большие деньги дают позвонить по мобильному… Саша ничего не мог толком объяснить, говорил, что ему предъявляют какие-то чудовищно нелепые обвинения, он ничего не понимает, просил найти хорошего адвоката.

Конечно, с вокзала я попросила отвезти меня к Саше, но Олег сказал, что это бесполезно, к нему никого не пускают, даже деньги не помогают. Вы представляете, сколько им заплатили, что даже охрана в тюрьме не берет взяток. Извините, я перестала верить в бескорыстие людей. Адвоката в нашем городе нанимать бесполезно, они наверняка все уже куп-лены.