Эта больная любовь - Джесси Холл

с ароматом сирени, смешивающихся с естественным запахом её кожи.

— Ты пришла в логово волков, и тебя встречает сам большой страшный волк, — шепчу я ей на ухо, пока моя рука продолжает крепко держать её шею. — Но готова ли ты к его укусу?

Я прикусываю мочку её уха, и она сладко хнычет.

Возбуждаясь от её стонов, я опускаю свои рот к её плечу и снова кусаю. Её кожа разгорается, и по рукам пробегают мурашки. Обхватив одной рукой её горло, я прижимаю другую руку к двери позади неё и наклоняюсь ещё ниже, чтобы провести языком по её груди.

— Ты боишься меня? — я шепчу, припав губами к её коже и ощущая пульсацию в шее своей ладонью.

— Да, — выдавливает она.

— И всё же ты продолжаешь искать меня.

Её грудь вздымается, дыхание становится быстрым и прерывистым, прежде чем она сглатывает, и я чувствую это движение своей рукой.

— У огня теплее, — шепчет она в ответ.

Её голос тих, но наполнен уверенностью, которой я не ожидал. Я всё ещё стою на месте, впитывая её слова. Теперь она говорит со мной на моём языке, читает загадки, шифры. Понимает меня.

Мой рот встречает её ключицу, и я прикусываю её между зубами. Я борюсь с желанием пометить её своим укусом, разжимаю челюсти и приподнимаю голову, несколько прядей волос ниспадают мне на лоб.

В конце коридора, тусклый свет свечей освещает изгибы её серебристого платья. Её грудная клетка вздрагивает под моим предплечьем, в то время как она хватается за свою грудь. Мои брови опускаются, когда я смотрю вниз на край её платья, серебристая ткань опускается между красивыми, скрытыми тенью выступами пухлой плоти. Её рука погружается в платье, приподнимая грудь, обнажая её ещё больше, и глубокий звук вырывается из моего горла.

Когда она вытаскивает свою руку из платья, я вижу металлический мастер-ключ8, который я ей дал в кладовке.

По моему лицу расползается медленная ухмылка. Она принесла его.

— И дам тебе ключи Царства Небесного, — произношу я, забирая ключ из её дрожащих пальцев.

— Для чего это? — спрашивает она, её обеспокоенный голос вибрирует о мою ладонь. — Что за испытание ты снова приготовил для меня?

Она беспокоится о доверии, которое она вкладывает в меня. Так и должно быть. В этом деле не будет ничего мягкого или нежного. Сломав мою куклу, я только переделаю её в зверя, которым она уготована стать.

— Крещение, — говорю я, беря руку, которая была в руке Сэйнта. — Чтобы стереть очищение, в которое они тебя окунули, сделав тебя сильной женщиной, владеющей своей сексуальностью, своей свободой, — продолжаю я, прежде чем снова выпрямиться.

Я хватаю её болтающуюся руку, подношу тыльную сторону ко рту. Как всегда, необходимость очистить её от чужого следа. Я провожу языком по её руке, пробуя сладкую кожу на вкус.

Она снова вздрагивает от этого ощущения, и я вижу, как её бедра плотнее смыкаются под платьем, зная, что там собирается влага. Этот сладкий, густой нектар, который её тело создает только для меня.

Я обязательно сломаюсь. Я не смогу сдерживаться долго. Эта потребность погрузиться в её аромат, её восхитительное возбуждение, доводит меня до грани безумия. Необходимость в том, чтобы она была покрыта мной, чтобы сперма стекала по её лицу, смешиваясь со слезами и потеками туши.

Я вставляю ключ в дверь позади неё и поворачиваю. Осознание того, что мы собираемся совершить преступление, захлестывает меня.

Она ищет огонь.

Брайони Стрейт раздувает пламя.

Она готова сгореть под единственным мужчиной, которому она когда-либо захочет служить и подчиняться. Под тем, кто будет поклоняться ей так, что её Бог запылает от ярости.

21. Новые цепи

Войдя в комнату, я открыто принимаю хаос и неизвестность прегрешений.

Такое ощущение, что я не могу держаться от него на расстоянии, так же как и он не может держаться на расстоянии от меня. Мы кажемся полярными противоположностями, контрастирующими цветами, растянутыми по спектру, тянущимися друг к другу. Он — темнота для моего света, а я — цвет для его ахроматического мрака.

Эроу не похож ни на кого, с кем я когда-либо сталкивалась. Такое ощущение, будто он живет в мире своей собственной морали. Проживая жизнь просчитанного разрушения.

Он загадочный и слишком интригующий. Мужчина без лица, который нашел меня и принял как свою собственную куколку, укрыв меня под своим защитным крылом. Чувства, которые он вызывает во мне, неожиданны. Похотливые мысли преследуют меня в его присутствии, а его грубая агрессивность не отпугивает меня, оставляя лишь гадать, что этот мужчина может сделать дальше.

Желание — это опасная паутина, опутывающая меня в этой неослабевающей потребности в большем.

— Сначала мне нужно, чтобы ты задрала платье до колен, — инструктирует его глубокий голос, когда он закрывает за собой дверь.

Тусклая угловая лампа освещает часть комнаты, которая, как я предполагаю, является своего рода офисом, судя по книжным полкам на стенах и большому письменному столу позади меня. Свет падает на большой глобус, похожий на полумесяц, по другую сторону стола; тень забирает с собой половину призрачно выглядящей планеты.

Воздух ускользает сквозь мои губы от непонимания того, что происходит. Я очень неопытна, когда дело касается всего, что связано с мужчинами. Любопытство заставляло меня интересоваться ощущениями ниже пояса, меня тянуло исследовать эти чувства самостоятельно, но я успешно сдерживала свои соблазны так, как они меня учили.

Сексуально аморальный человек грешит против собственного тела, говорят нам. Но непристойные мысли терзали меня достаточно долго, и идея исследовать то, что кажется таким естественным для самой сути моей сущности, умоляет об освобождении.

Возле двери загорается маленькая настольная лампа, и я щурю глаза от внезапно усилившегося света. Сосредоточившись, я вижу, что Эроу снова надел маску на лицо. Мои глаза пробегают по его лицу, отмечая его рост и край татуировки в виде черной розы, выглядывающей из-под рубашки, и гадая, какое искусство ещё скрывается под его одеждой. Он делает шаг вперед, расстегивает две верхние пуговицы рубашки, обнажая горло и покрытую татуировками грудь.

Это зрелище воспламеняет мои нервы, когда он делает шаг вперед, возвышаясь надо мной.

— Я не прошу дважды, Брайони. Этому ты скоро научишься, — его рука поднимается и хватает прядь волос, висящую у моей щеки. Накрутив её на палец дважды, он крепко сжимает её в ладонь, пока моя голова не склоняется вперёд, а глаза не слезятся от боли. — Я нетерпеливый человек.

Он распутывает палец и отпускает волосы,