Конец Большого Юлиуса - Татьяна Григорьевна Сытина

О встрече с Пономаревым Горелл не думал. Сам Пономарев не произвел на него особого впечатления. Горелл совершенно точно уловил, что связаться с ним невозможно. Этот бритоголовый, курносый человек с очень светлыми голубыми глазами сейчас весь поглощен какими-то своими событиями и мыслями, и ему не до новых людей. Горелл почувствовал также, что Пономарев насторожен больше, чем следовало бы, насторожен и напряжен… Нет, с ним одно неосторожное слово может наделать много хлопот…

Значит, первая часть задания отпадает. Узнать о работе Пономарева не удастся. Не следует рисковать самым основным!

Проблема, над которой трудился Пономарев, также мало волновала Горелла. Он считал, что нелепо заботиться о здоровье человека, приговоренного к смерти. Все равно в ближайшие пять лет придется уничтожить очень много людей, зачем же тратить деньги и силы на лечение болезней? Бессмысленно!

Вернувшись домой, Горелл опять напоил Юлю и, уложив ее, ушел в ванную осматривать второй чемоданчик.

В футляре из черной замши лежали большие кубики массы, изолированные рубашкой из особого свинцового сплава. Когда прибор будет собран, он поднимется на воздух, пройдет на заданную высоту, на заданную точку. Кубики повиснут на подводящем устройстве, в нужное время когти сцепления разожмутся, освободят изоляционную рубашку, она упадет, и тогда произойдет взрыв, сила которого смешает все — кирпич, стекло, бетон и людей.

Аккуратно застегнув замшевые футляры, Горелл уложил кубики и запер чемоданчик в шкаф.

В эту ночь он спал неспокойно. Мешала мысль о новом связном. Она сидела, как заноза, и ныла где-то по соседству с мозжечком.

Капитан Захаров проснулся раньше, чем обычно.

Он заставил себя повернуться на другой бок и уснуть. Это долго не удавалось, наконец, он задремал, и в ту же минуту мать тряхнула его за плечо и сказала:

— Леша, пора… Что это ты сегодня на работу не встаешь?

— Ага, — пробормотал Захаров, борясь со сном, — мне сегодня позже надо. Сейчас!

Он крепко растерся мочалкой под холодным душем и сел завтракать, не позволяя себе думать о том, что через полчаса он уходит из дома на опасное боевое задание. Собственно, о чем сейчас думать? Все решено с Герасимом Николаевичем.

По опыту Захаров знал: чем будничнее, спокойнее относишься к делу, тем оно легче удается.

Если ему не удастся добиться от себя ровного состояния, ничего не выйдет!

Но он добьется.

Захаров съел целую сковородку картошки, запеченной, как он любил, в духовке со сметаной и маслом. Починил матери электрический утюг. Вычистил сапоги, хотя он должен был сегодня идти в штатском. Выколотил коврик.

Все эти мелкие домашние дела отвлекли его и привели, наконец, в то спокойное, ровное состояние, которого он добивался.

Телефон молчал. Но Захаров знал, что полковник уже в отделе и, так же как и он, косо поглядывает на аппарат, понимая, что звонить бессмысленно! Нового ничего не скажешь, только ударишь друг друга по нервам.

— Писем нет, мама? — спросил Захаров, хотя знал, что писем нет, выходил на лестницу и смотрел в дырочки почтового ящика.

— Нет, Лешенька. Так ведь позавчера пришло. Оля писать не любит… Разве через неделю теперь придет…

Ничего, стерпится, слюбится! — думая о жене и матери, решил Захаров. — Виноват, конечно, слишком самостоятельный характер Оли. Она все хочет решать и делать сама! Во всех семьях ребят воспитывают бабушки, если они есть. Оля заявила, что отправит дочку в детский сад, а дома будет воспитывать сама. Бабка ходит вокруг с глазами, полными слез, и молчит, потому что Захаров при первом же намеке на семейный конфликт заявил, что ни материнская, ни Олина дудка ему не подходит, он будет во всех случаях поступать по совести. — И не жалуйтесь друг на друга, и не ходите ко мне с претензиями… — сказал он и, надо сказать, держится с тех пор довольно твердо.

Когда Оля уезжала в деревню, бабушка ночи не спала, переживала — как-то малышка справится с порогами в избе! Небось, шишек-то набьет! Затылочком бы не упала! Оля написала, что с первого же дня в деревне они стали учиться переходить пороги. И теперь освоили задачу, уже переступаем, только иногда садимся верхом на порог. Нет, конечно, у Ольги система правильная! Мама бы, небось, целые дни перетаскивала Аську через этот самый порог на руках!

— Леша, ты что?

— Ухожу, мама! Будьте здоровы! Вернусь, как всегда, если задержусь на работе, позвоню!

Захаров надвинул на левый глаз мягкую серую шляпу и вышел на лестницу.

Удивительно меняется человек, надевая штатскую одежду. В лиловато-сером костюме, в резных сандалиях Захаров сразу стал похожим на актера. Он и шел теперь какой-то особой походкой, широко развернув плечи, чуть, пружиня и покачиваясь.

В зубах он покусывал янтарный мундштук, глаза сузились, губы распустились, утратив прежнюю форму.

Теперь он уже не думал о том, что через час встретится с чужаком волчьей породы.

Смена связных всегда раздражает. Он будет долго приглядываться к Захарову и прощупывать его вопросами. Так они поговорят, и в конце концов Горелл должен успокоиться. Должен во что бы то ни стало. Успокоиться и поделиться с Захаровым своими планами. Попросить помощи.

И самое главное — то, ради чего послан Захаров, — надо побудить Горелла воспользоваться его резервным связным.

Такой, как Горелл, обязательно должен иметь две норы. Где-то в городе есть предатель, связанный с врагами. Его адрес и пароль были сказаны Гореллу в последнюю минуту перед засылкой на нашу землю. Горелл может воспользоваться его помощью только в минуту крайней опасности, когда нет больше средств держаться на поверхности самому…

Такой, как Горелл, мог и сам пустить злокачественную ветвь. Надо обнаружить ее!

Надо войти к нему в доверие, стать его помощником, посредником, правой рукой.

Все это очень непросто.

Если Горелл почует недоброе — второго свидания не будет.

Более того, с этой минуты Горелл уже никого не подпустит к себе. Оборвет все связи, замутит воду, уйдет на дно, в тину, и будет там отлеживаться, ждать случая уйти. Может уйти!

Возможно также, что Горелл уйдет со свидания один. Судя по тому, как он расправился с Окуневым, можно наверняка сказать, что Горелл с врагами не церемонится.

А Захаров имеет право только защищаться! Уничтожить Горелла сейчас нельзя. Он стал как бы ключом к ряду вопросов. Нет, Захаров не имеет права сегодня ошибаться!

— Ничего, постараемся справиться! — ответил себе мысленно Захаров еще вчера вечером.

Надо справиться!

Захаров еще издали заметил Горелла — чужак стоял за деревом в аллее старых, сросшихся кронами серебристых берез. Здесь было удобно разговаривать, безлюдно и