Гвардия в огне не горит! - Юрий Корчевский

За день, что разведчики в овраге просидели, мимо проехали одна подвода и немецкий грузовик. Илья тревогу поднял, но грузовик проехал мимо. Но коли все поднялись, пообедали. И сытнее, и груза нести меньше. Консервные банки и упаковки от галет закопали в земле, вырыв ямку ножами. Разведчики после днёвок никогда за собой не оставляли вещественных следов вроде окурков, пустых банок. Знающему человеку брошенные предметы о многом могут рассказать. Одно плохо: холодно. Вроде в ватниках, тёплом белье, а неподвижность на холодной земле давала знать. Овраг спасал не только от ненужных взглядов, но и от ветра. Чахлые кустики наверху раскачивались, а в овраге даже не шелохнулись.

Для Кузняка это первый выход во вражеский тыл, волновался парень. Ему хотелось воевать, а живого немца ещё не видел и в эфир из вражеского тыла не выходил.

Теперь первым в цепочке шёл Лощилин. Периодически лейтенант командовал:

– Бегом, марш!

За ночь, по прикидкам Ильи, преодолели тридцать – тридцать пять километров. До Покровского не дошли буквально километр. Во-первых, светать начало, во-вторых, наткнулись на удобное место: полуразрушенную мельницу. Уцелели три стены и крыша. Небо грозило излиться дождём, а быть мокрым длительное время, не имея возможности обсушиться, – удовольствие ниже среднего. А ещё рация – ей для работы нужно сухое помещение, пусть и холодное. Выставив дозорного, улеглись спать. Когда Илья проснулся, командир сидел над картой.

– Вот ты, Сафронов, пока ночью шли, гул самолётов слышал?

– Вроде бы не было.

– И я не слышал. О чём это говорит?

– Нет поблизости аэродрома.

– Точно! Или, как вариант, не летали. Не было целей, скажем.

В распоряжении Kюфтваффе против Брянского фронта находились четыре эскадрильи дальней разведки, три эскадрильи ближней разведки, 4-я бомбардировочная эскадра, 1-я эскадра пикирующих бомбардировщиков и 51-я истребительная эскадра под командованием Мёльдерса. На полевых аэродромах Орловской области немногим более шестисот самолётов – сила огромная. Только малая часть бомбардировщиков осуществляла ночные полёты для бомбёжек по площадям, в качестве таковых обычно были города. Такие бомбардировщики имели соответствующее навигационное и прицельное оборудование. Первыми узнала ночные бомбардировки Москва. Но город имел сильную защиту – прожектора, зенитные орудия, аэростаты. Летали и наши истребители, практически не оборудованные для ночных полётов. Прикрыть другие города так же, как Москву, возможности у Красной армии не было.

Архангельский стал размышлять вслух:

– Что для аэродрома нужно? Ровная полоса земли для взлёта и посадки. В Орловской области с этим неплохо. Лесов мало, ровных площадок полно. Что ещё? Подвоз топлива. Стало быть, недалеко должна быть нефтебаза.

– Железная дорога поблизости просто обязана быть, не только для бензина. Ещё и для подвоза авиабомб. Сколько берёт на борт бомбардировщик? – вступил в разговор Илья.

– А чёрт его знает. Наверное, тонны две.

– Вот! А бомбардировщиков летит на задание несколько. Стало быть, расход боеприпасов, в данном случае авиабомб, большой. По логике, склад при железнодорожной станции должен быть и нефтебаза недалече. Высматривать надо грузовики с ящиками и бензовозы. Они нас на аэродром выведут.

– Логично. И сами самолёты должны выдать себя шумом моторов. Кузняк, ты бы включил рацию на приём, сводку Совинформбюро послушать.

Гонять рацию без служебной необходимости запрещалось из-за разряда батареи питания. Но Кузняк ослушаться просьбы командира не посмел. Расчехлил рацию, в качестве антенны – длинные провода, забросил их на остатки кирпичных стен, щёлкнул тумблером. Засветился зелёный глазок. Из наушников послышалось: «Шли городские бои в заводской части Сталинграда. Огнём артиллерии и пехоты уничтожено до батальона пехоты, три артиллерийских батареи, двадцать один пулемёт, разрушено 38 ДЗОТов и блиндажей. На южной окраине города…»

Волна поплыла, в наушниках захрипело, передача прервалась.

– Выключай свою шарманку, – сказал лейтенант. – Кушать пора.

На обед консервы – перловая каша с тушёнкой и сухарями. Каша холодная, застывшая в комок, а подогреть негде. Разводить костёр нельзя: огонь увидеть или учуять дым могут местные жители или полицейские, придут поинтересоваться. В горло застывшая перловая каша не лезла, подогреть бы. Уже после войны для разогрева консервов применялись таблетки сухого горючего, не дававшего дыма. Одной таблетки хватало на одну банку. С собой тоже удобно носить: вес и объём маленький, а консервы отлично подогревает даже зимой. Немцы поступали по-другому. Для егерей горных частей и подразделений на Cевере они имели особые консервы. С одной стороны банки имели двойное дно и окрашены красным. Стоит проткнуть ножом, гвоздём, штыком, любым острым предметом, как возгорается белый фосфор внутри. Пара минут – и горячая еда готова. А поесть горячей еды в холодное время очень важно. Сытый человек не замёрзнет. Поели. У лейтенанта вид задумчивый. Через какое-то время объявил:

– Радист остаётся здесь. Рацию на всякий случай спрячь в развалинах. Остальным ненужное оставить при радисте. И вечером разойтись.

Командир каждому назвал населённые пункты, до которых надо было дойти, показал их на карте. Три разведчика, три обследованных района, как три луча из базовой точки.

– Смотреть и слушать! Встреча здесь через полтора суток.

Лейтенант продумал, кто и куда идёт и сколько времени потребно будет. Судя по карте, Илье в одну сторону надо было преодолеть двадцать шесть километров. Но это по карте, по прямой. Фактически на местности будет немного больше тридцати. Архангельский решение принял грамотное: за короткое время обследовать как можно больше предполагаемых мест расположения аэродромов.

Илье досталось Юрьево, на запад от Покровского. Он выложил из «сидора» питание для рации, консервы. Оставил одну банку тушёнки, несколько сухарей и боеприпасы. Зачем таскать лишний груз, если за ним радист приглядит? А Кузняку явно неуютно оставаться одному, без старших и опытных товарищей, всё же тыл вражеский. И страшновато, и показывать боязнь не хочется. Илья парня приободрил:

– Страшно всем и всегда. Кто говорит, что не боится, врёт или в серьёзных переделках не был. Смелый страх подавит, загонит в угол и выполнит задание. Страх даже нужен, человек тогда осторожно себя ведёт, выжить позволяет.

Илью вовремя никто не поддержал, не подсказал, трудно пришлось, потому к Кузняку он отнёсся как к младшему брату. Иной раз человека приободрить надо, подсказать, как правильно действовать, своим примером показать, передать бесценный опыт, которого в наставлениях зачастую нет. В разведке много от личных качеств зависит. Например, меланхолику тут делать нечего, как и холерику по складу нервной системы, в разведке нужны выдержка, терпение, одновременно быстрота принятия и исполнения решений.