Убийство в доме тетушки Леонии - Эстель Монбрен

— Да, я читал «Пробуждение», — автоматически ответил комиссар Фушру, между тем как в их разговор вмешался мелодичный голос Клотильды («Как, Пьер, ты не знаешь „Пробуждения“ Кейт Шопен? Какой ужас! Это же американская „Госпожа Бовари“. Маленький шедевр. Мне так нравится конец, ты обязательно должен прочесть». И он прочел).

Лейла, понимая, что смысл неких подводных течений от нее полностью ускользает, молча ожидала, когда ее начальник снова завладеет инициативой.

— Вердон — это название какого-то места? — спросил он, принимая правила игры.

— Есть, конечно, река, омывающая Кастелан-Греу, но в данном случае речь идет о Вердон-сюр-Мер, в Жиронде.[31]Это по материнской линии. По линии ее отца, Бертрана, это, конечно, совсем другая история.

Не зная, что и думать, Лейла со все возрастающим недоумением слушала объяснения виконта:

— Речь не идет о семье Бертрана де Борна,[32]трубадура, — рассказывал виконт де Шарей. — Ни, слава Богу, о семье генерала Империи,[33]а о семье математика Жозефа[34]и его сына Марселя Александра.[35]Аделина носила оба имени из уважения к памяти своей матери и чтобы подчеркнуть легкую «феминистскую» тенденцию, она любила провокации… В любом случае она мечтала создать новое литературное общество, Ассоциацию Кейт Шопен, и хотела стать его председателем. У нее всегда было столько проектов…

Лейла не могла не вспомнить о фее Чинь-Чинь из сказки про Питера Пэна, концом своей волшебной палочки рассыпавшей звездную пыль в восхищенные глаза детей. У нее было впечатление, что Аделина Бертран-Вердон насыпала такой же пыл и в глаза этого совсем не глупого, образованного и достойного человека, который совершенно искренне произнес:

— Я действительно любил Аделину, комиссар, и ее смерть для меня большая трагедия.

Жан-Пьер Фушру с трудом подыскивал слова, чтобы как можно меньше задеть чувства своего собеседника.

— Мы сочувствуем вашей утрате и уверены, что вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы помочь нам арестовать виновного в ее смерти.

— Я не могу поверить, — начал виконт. — Она была такая веселая, так любила игру слов, каламбуры, цитаты… Вчера вечером она особенно была в ударе…

— Это был последний раз, когда вы ее видели?

— Увы! — вздохнул де Шарей. — Мы расстались внизу у лестницы, когда в десять часов доложили, что шофер господина де Муазандьера ждет меня.

— Так вы ушли первым? — мягко спросил комиссар, переглянувшись с Лейлой.

— Думаю, что да, потому что другие члены совета и профессор Рейнсфорд остановились в гостинице.

— И вы не знаете, не должна ли была мадам Бертран-Вердон встретиться с кем-нибудь еще?

— Говорю же вам, нет, комиссар. Она сказала мне, что не желает, чтобы ее беспокоили, так как у нее оставались дела, которые надо было уладить в последнюю минуту.

«Не желает, чтобы ее беспокоили» — точные слова Филиппа Дефоржа! По едва заметному движению Лейлы Жан-Пьер Фушру догадался, что она подумала о том же.

— Аделина никогда не лгала, — возвестил виконт.

Несмотря на все свое отвращение к тому, что ему сейчас придется сделать, Жан-Пьер Фушру обернулся к Лейле и только сказал:

— Инспектор…

Она поняла, что от нее требовалось, и произнесла ровным голосом:

— Похоже, что тут есть некоторые расхождения по одному или двум вопросам. Фамилия Бертран, например. Аделина Бертран, урожденная Вердон…

Де Шарей растерянно посмотрел на нее:

— Вердон — это фамилия ее матери, а Бертран — отца, как я вам уже объяснил. Во всяком случае, она всегда так говорила.

— Это не совсем верно, — продолжала Лейла как можно осторожнее. Но, не видя другого выхода, добавила: — Ее девичья фамилия Вердон, и она вышла замуж за Бертрана.

— Замуж? — вскричал виконт. — Так она вдова?

— Нет.

Это произнес Жан-Пьер Фушру с оттенком сожаления в голосе.

— Вы же не хотите сказать… Она не…

Виконт де Шарей не мог продолжать.

— Боюсь, что да, — закончил комиссар. — Она была разведена.

— Но это невозможно, — яростно запротестовал виконт. — Или же брак был аннулирован. Она прекрасно знала… Она бы не…

— Боюсь, что это так, — повторил Жан-Пьер Фушру. — Регистрация состоялась в мэрии в Немуре, венчание — в церкви Богоматери-в-Полях. У нас есть копии документов о разводе… Инспектор, — обратился он к Лейле.

Но раньше чем она успела сделать хоть малейшее движение, виконт де Шарей, поднявшись, произнес еле слышным голосом:

— Не стоит. Я не хочу ничего видеть. Извините меня…

И он, задыхаясь, неверными шагами двинулся к дверям — на бледных щеках горели красные пятна, левый угол тонких губ неудержимо дергался. Он так торопился, что обронил, не заметив того, платок в тон галстуку из верхнего кармана пиджака.

— Он ничего не знал, — заключил Жан-Пьер Фушру, осторожно подбирая шелковый квадратик.

— Следовательно, у него не было мотива, — дополнила Лейла.

— Ни возможности, если шофер действительно доставил его прямо сюда и если есть свидетели, готовые подтвердить, что он больше не выходил из дома…

— Если только мы не имеем дела еще с одним прекрасным актером, но…

Их разговор был прерван внезапным появлением господина де Муазандьера, громко заявившего:

— Поздравляю вас, комиссар. Благодаря вам и вашему инспектору господин де Шарей, у которого всегда было слабое сердце, находится на грани апоплексического удара. Ваше начальство, несомненно, будет довольно, когда узнает о ваших методах ведения следствия. Могу ли я просить вас…

— Мы сейчас уйдем, — спокойно прервал его Жан-Пьер Фушру. — Будьте любезны, дайте нам знать, когда господин де Шарей будет в состоянии подписать свои показания, чтобы мы могли прислать служащего судебной полиции для составления протокола. Не утруждайте себя, мы найдем выход… Инспектор…

Лейла Джемани уже закрыла свой блокнот, поднялась и последовала за комиссаром, вежливо кивнув на прощание господину де Муазандьеру. Комиссар шел широким неровным шагом, выражение его лица было замкнутым и непроницаемым. На обратном пути он не проронил ни слова. Когда Лейла, заметив машину, проскочившую знак «стоп» на перекрестке, воскликнула: «Это же профессор Вердайан!» — комиссар лишь пожал плечами. Только когда вдали показалась деревня, он отдал короткий приказ: