Неверная - Кира Романовская

прижалась к стене, зажмурив глаза, думая, что придёт её черёд. Он запомнил лишь последнюю часть обвинительного приговора:

— Пошла вон, и чтобы я тебя больше не видел. Сына ты больше не увидишь, никогда! Такой твари, как ты рядом с ним не место! Я лишу тебя родительских прав после развода. И ты ничего не сможешь сделать, потому что ты никто, Ида! Ты была никем, когда я тебя из грязи вытащил, где ты барахталась, изображая сильную независимую личность, одел, обул, на человека хоть стала похожа. Но никем так и осталась, когда на член его присела! Такая же шалава, как твоя мамаша! Сделаю ДНК тест и если Димка не от меня, швырну тебе твоего щенка в будку на окраине, так уж и быть. И будешь ты всю свою жизнь никем! Жалкая присоска! Я тебя и на пушечный выстрел к сыну не подпущу, а если появишься где-то, о стенку размажу, как твой телефон! Пошла вон, мразь!

Влад замотал головой, вспоминая пламенную речь рогатого мужа. Он бил её словами и она их запомнила, каждое отпечаталось в её сердце, где ему больше места не осталось…

Ида не знала, сколько она просидела вот так вот рядом со своим мальчиком, тело затекло от неудобной позы, глаза опухли от ведра слёз, что она пролила на подушку, а в горле ужасно саднило от жажды. Пора было что-то предпринимать…

В своих раздумьях и самобичевании Влад не сразу заметил, что за окном забрезжил рассвет и Ида села рядом с ним, нервно сжимая колени маленькими ладошками.

— Ты не говори ему, что я приходила… Он только расстроится. После операции нельзя нервничать, большая нагрузка на сердце. — хриплым шёпотом сказала она.

Влад чертыхнулся про себя, откинувшись на спинку дивана и сжимая руки в кулаки и усмехнулся:

— До чего ж ты упрямая овечка, Ида, и совсем без тяги к жизни. Прешь на убой в одну сторону, хотя тебе чётко сказали идти в другую, чтобы не умереть.

— Я обдумала твои слова и решила, что буду действовать, как действовала. Уеду, а там будет видно.

— Что тебе видно будет? Как холмик над могилой сына высоко подняли?

— Влад! — взмолилась Ида, взглянув на него красными глазами. — Хватит этих манипуляций ребёнком!

— Это не манипуляция, глупая ты, овечка-самоубийца! — рявкнул он громким шёпотом, наклоняясь к ней. — Ты забыла, как собственной кровью харкала, когда тебя Виктор в больницу вёз?! А теперь на сына посмотри! Это всё сделали они! И продолжат, пока ты в земельку не приляжешь навсегда!

— Да кто «они», Влад?! Они это миф, который ты себе придумал!

— Ты головой что ли ударилась, как из больницы вышла? Артиста этого с его шалавой тоже я выдумал? — раздраженно бросил он ей. — Она говорит правду, наркоту из неё вычистили, голова в порядке, говорит всё то же самое, от своих слов не отказывается и трясётся, как член девственника перед первым разом. Яна их боится, потому что дружка её сразу грохнули, как он рот открыл. Потому что то, что он может сказать, для кого-то очень опасно. А то, что скажешь ты, ещё опаснее! И тебя в туалете кафешки на побережье грохнут, не переживай!

— Влад, хватит меня пугать! — зажмурилась Ида и замотала головой.

— Я тебя, блять, не пугаю, а говорю реальное развитие событий, глупая! — ничуть не мягче сказал он, но останавливаться не собирался. — С тобой ничего не случится, я обещаю тебе! Я могу вас обоих защитить!

— Его ты не защитил! — легко парировала Ида, кивнув на лежащего рядом сына.

— Потому что он хотел быть с мамой! И хоть огнём гори все твои и мои наставления, что с чужими уходить нельзя! Он три года тебя не видел!

— Потому что ты так решил! — со злостью глядя на мужа, ответила Ида, сжимая челюсть до хруста.

— Я не думал, что ты так легко сдашься! Я не думал, что ты воспримешь всерьёз всё, что я сказал! Думал прибежишь через месяц, покаешься и ни за что не оставишь сына!

Глаза его жены напротив расширились от удивления, слишком много лишнего Влад сболтнул в похмелье.

— Легко сдамся? Прибегу через месяц? — пробормотала она. — А дальше что по твоей задумке должно было случиться?

— Я бы остыл, всё взвесил, а потом всё выяснил. — не выдержал её взгляда на себе Влад и уставился на сына, только чтобы на неё не смотреть. — Разобрались бы и жили дальше, как семья, мы бы это пережили, всё у нас было бы по-прежнему.

— По-прежнему? А Соню мы куда бы дели? В детский дом? — нервно хихикнула Ида.

— Её бы вообще не было. — снова не подумав, ляпнул Влад.

— Аборт бы мне сделал? Сам или попросил кого? — хмыкнула Ида. — Сам себе, блять, аборт сделай, раз умный такой!

Теперь пришла очередь Влада удивленно смотреть на жену, которая себе никогда не позволяла не то, что ругаться матерными словами, а даже намёк на оскорбление кого бы то ни было произносить.

— Что вылупился, Владичка? — продолжала удивлять его Ида, сверкая прищуренными глазами. — Никогда не слышал, как женщины матом ругаются? Так я в своей дыре три года жила, набралась от люмпенов и маргиналов, которые, судя по словам твоей дорогой мамочки, живут везде кроме Москвы. А сама она откуда? Из Рязани, кажется? Нет?

— Ида, успокойся, и послушай меня…

— Не буду я тебя больше слушать, я уже наслушалась, что ты предлагал. Все твои слова, как показало время, ложь через слово! — прошипела она в ответ, вскакивая со своего места. — А может и каждое!

— Я тебе не лгал никогда! — встал он на ноги, слегка пошатываясь. — Тогда я просто сорвался, наговорил то, о чём жалею! Ты мне солгала, чего ты ожидала? Я ведь спрашивал тебя, где ты была в ту ночь и ты что говорила? Дома! Сказала бы правду и всё было бы иначе!

— То есть я во всём виновата? А в том, что меня якобы изнасиловали тоже я виновата? — сверкнули глаза жены яростью прямо около его носа. — А ты случайно ни в чём не виноват, святой человек? Никогда не лгал мне, говоришь? Ты мне никакую правду сказать не хочешь?

Она даже поднялась на носочки, чтобы быть как можно ближе к его глазам и смотреть в них, выискивая правду.

— Правду о чем? — слегка напрягся он.

— О том, что ты делал в Питере на самом деле. Скажешь? Ну? Лживая ты, сволочь! — Ида неожиданно для себя самой сильно толкнула его в грудь, сотрясаясь от истеричной дрожи. Пол