Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

– Ты уверен, что это должно быть яблоко?Не груша, не слива, не апельсин? – спросил Арей.

– Яблоко... – повторил Мефодий.

Арей слегка поклонился, пряча усмешку. Он-тоне мог не знать, что яблоко для темных стражей предмет сакральный. А вот зналли Меф, что именно яблоко запустило некогда часы Тартара? Едва ли...

Мечник смиренно закрыл глаза.

– Хорошо. Пусть это будет яблоко. Начинайдружок!

Мефодий сосредоточился. Почти сразу, к егоудивлению, на столе возникло яблоко.

– Ну и как? Получилось? – спросилАрей небрежно.

– Да.

– Отлично. Давай его сюда! Мефодийпротянул руку. Едва пальцы его коснулись яблока, как оно исчезло с легкимщелчком.

– Ну?.. – поторопил Арей. – Чтоже ты?

– Рассыпалось. Почему? – сразочарованием спросил Меф.

Сотворив свое яблоко, Арей надкусил егокрепкими зубами.

– Прости, что не угощаю... Тот, ктопервым зажег свет в этом цирке, не терпит однообразия. У него каждый лист влесу хочет чем-то отличаться от других. Твое же яблоко было никакое. Нелепыйтрафарет, которого никогда не существовало. Ни зажившей червоточины у ножки, ниигры света, ни коего чек внутри, ни даже наивной яблочной истории. Которой такгордится всякий приличный фрукт… Ну там пчела случайно села, птица мимоходомклюнул или садовник сказал под деревом нехорошее слово, напоровшись щекой наветку. Бедное яблоко, как оно покраснело от любопытства и стыда!.. –сказал Арей дирижируя огрызком.

– Можно, я еще раз попробую? –попросил Мефодий.

– Нельзя.

– Что? Правда нельзя?

– Нельзя. Но ты все равнопопробуй, – усмехаясь, разрешил Арей.

Мефодий попытался, стараясь поймать в марлевыйсачок воображения мельчайшие подробности. На столе возникло яблоко. Большое.Зеленое. Меф с тревогой взял его, и – яблоко не рассыпалось, Правда, на вкусоно было кислым, и, укусив его один раз, он понял, что больше не хочет.

Арей взял со стола монокль, которого на нем доэтого не было.

– А что это за вмятина? – спросилон, брезгливо разглядывая коричневое, с гнильцой пятно на боку яблока.

– Ну... это же... – начал Мефодий.

– Конкретнее!

– Оно подгнивает... С ветки упало... Ятак представил! – объяснил Меф.

– Жуть. Вероятно, яблоня росла высоко вгорах, судя по размеру вмятины, скатываясь вниз, яблоко пересчитало всескалы... Не обижайся! Ты справился вполне прилично. Я доволен. Для первого годазанятия – кстати, скоро будет год! недурственно. Ступай! – сказал Арей,кивком головы отпуская Мефодия.

***

В приемной была страшная давка: нагрянуликомиссионеры с квартальными отчетами. Мефодий поднялся на второй этаж. Вгостиной за общим столом сидел Чимоданов и что-то писал гусиным пером. Рядом настолешнице помещался Зудука, выцеливая из двуствольного пистолета мух, пятна настенах и вообще все, что попадалось ему на глаза. Разумеется, когда появилсяМеф, он незамедлительно перевел стволы на новую цель. Буслаев понадеялся, чтопистолет не заряжен, хотя рядом на полу была подозрительно просыпана счищеннаясо спичек сера. Последнее время бедный Зудука испытывал перебои с порохом иобходился спичками.

– Что делаем? – бодропоинтересовался Меф у Чимоданова, стараясь не смотреть на Зудуку. Он пособственному опыту знал, что, если обратить на него хотя бы на копейкувнимания, Зудука потом вообще не отвяжется.

Петруччо с гордостью помахал пером.

– Да вот! Составляю бумажку в Канцелярию.Перспективный план развития русского отдела мрака на следующее столетие.Двенадцать страниц, и все кровью! Первая группа, резус положительный. Названиеглав – второй, отрицательный – все чин-чинарем.

– Тебе кто-то поручал его составлять?

– Поручал? Мне? Да никто! – удивилсяЧимоданов. – Я сам все придумал. Первая часть письма: введение и анализуже существующего плана. Вторая – общая характеристика и недочеты. Третья –меры по улучшению эффективности работы. Интесно? можно будет подать награнт... – в голосе Чимоданова появилась нежность.

– У мрака нет грантов, – сказалБуслаев.

– Ты просто не в курсе, чайник. У мракаесть все. Даже дорожные знаки в геенне огненной с указанием средней температурылавы. И, кстати, установлены по моему предложению! – вытянув губытрубочкой, снисходительно заверил его Петруччо.

– По твоему предложению?

– Ну да. Это было в моем самом первомпроекте! Вообрази, грешники устанавливают знаки, а они на другое утропревращаются в раскаленный металл! А? Впечатляет?

И, не дожидаясь ответа, Чимоданов вновьуткнулся в бумаги.

– Вот слушай! «Опираясь на предыдущийтезис, не побоюсь сказать следующее: анализ эсхатологической тенденциипоследних десятилетий неумолимо свидетельствует, что все вытекающее являетсяследствием того втекающего, о котором я имел честь написать в первой частиисследования... Таким образом, если все вытекающее вытекает, а все втекающеевтекает...» – с удовлетворением прочитал он.

– Чушь какая! Втекает, вытекает... Скажилучше, что всё тупое притормаживает!.. – проворчал Меф.

Чимоданова он с каждым днем не переносил всебольше и больше. Зато к Мошкину Меф по-своему привязался. За внешнейзастенчивостью и неуверенностью в нем угадывались глубина и хорошее сердце.Ощущалось, что при определенных обстоятельствах он вполне способен насамопожертвование, в отличие, скажем, от Чимоданова, который скорее пожертвуетвсеми упомянутыми в телефонном справочнике, чем своим мизинцем.

В комнате Мошкина что-то упало. Затем дверьоткрылась и появился он сам, уныло созерцающий нечто, похожее на половинкубаранки.

– Чашка? – поинтересовался Меф,невольно вспоминая другие чашки и при других обстоятельствах.

– Ручка от чашки... Она была треснутая. Яналил кипяток и... Можно, я дальше не буду рассказывать? – сказал Мошкингрустно.

Перед чашками он был в неоплатном долгу. Ниодна не жила у него больше трех дней. Меньше, чем солдат во время фронтовогонаступления.

– Хотя бы не ошпарился? – спросилМеф.

Вопрос был чисто риторический. Евгеша успел бытрижды остудить кипяток прежде, чем он коснулся бы его ног.