Весна священная - Алехо Карпентьер

родные соки. У стойки бара, где славно пахло ромом, сидели люди, что будут плясать здесь всю ночь, до самого рассвета; предки их основали мир, родившийся из слияния двух миров, не находя лучшего определения, я называл его третьим миром, даже Третьим Миром, эти люди — индейцы, негры, испанцы. Третий мир великолепно выражал себя на звучном языке, абсолютно новом, не опирающемся на предшествующий исторический опыт; этот язык слышался теперь в столицах и провинциях всех культурных стран, он царил в Первом Мире, в единственном мире начал и истоков прогресса. Первый Мир создал законы для уроженцев 1 Гомес де ла Серна, Рамон — известный испанский романист. 2 «Человек со шрамом» (англ.). 3 Де Кирико, Джорджо (1888—1978) — живописец, искусствовед, глава «метафизической» школы живописи. 4 Магритт, Рене (1898—1967) — бельгийский художник, сюрреалист, представитель предметного «сюрреалистического натурализма». 95

второстепенных (или рассматриваемых как второстепенные) стран на всей планете — как им жить, как себя вести, даже как танцевать... И вдруг оказалось, что Осаин Одноногий — хозяин смерчей, гений вращения, пустился в пляс, он ведет хоровод, и хоровод мчится по кругу на всем пространстве от устья Миссисипи до устья Ориноко; пляшут все, пляшут румбу, конгу, сон, калипсо, креольский контрданс, обезумевшая толпа топчется в блюзе, пляшет Париж, Лондон, Мадрид под буйный, словно из недр земли рожденный рокот барабанов. Вслед за новоорлеанским drum1 явились сомкнутым строем кубинские клавес, мараки, бонго, литавры, гуиро, колокольчики, чачас1 2, негритянские барабаны. Выдержав с пользой для себя вторжение американских hot и swing3—которым теперь у нас достаточно подражают и достаточно понаторели во всех их тонкостях,— музыка с Карибских берегов решительно вытеснила последние zíngaros4 скрипки, последние amoureuses5 Рудольфа Берже6, которые еще звучали иногда в ресторанах и отелях Монте-Карло. «Lancez les fusées /les races á faces rusées/ sont usées»7—пророчески писал поэт Робер Деснос. И в вихре музыки, что прилетел с родных моих островов, прежние завоеватели сами оказались завоеванными; Осаин Одноногий захватил их, покорил, свел с ума, околдовал, закружил, вот он выступает, слышите его победный шаг, он покачивается, вертится то в одну, то в другую сторону, и ритмически сотрясаются тела, дрожат плечи, животы, бедра, то все вместе, то поочередно вздымаются руки — всюду, едва только зазвучат его песни да музыканты начнут колотить по чему попало — кто по высушенной тыкве, кто по деревяшке, по туго натянутой коже барабана, по глиняному кувшину, по жестянке, по шкуре козленка — простые грубые инструменты, исходный материал, веками вдохновенно трудился над ним человек, покуда не запела под его рукой усталая душа скрипки. Джаз хорошего южного закала, настоящий, потому что состоял из негров, выступал в доме толстой тату8 Брик-Топ и в кафе «Jockey»9 на 1 Барабаном (англ.). 2 Кубинские музыкальные инструменты. 3 Исполнительские стили в джазовой музыке. 4 Цыганские (итал.). 5 Здесь: любовные песни (франц.). 6 Берже, Рудольф — австрийский композитор. Жил в Париже. Автор большого числа танцев, песен, оперетт. 7 Запустим сигнальные ракеты /люди с хитрыми лицами/ изнурены (франц.). 8 Матушки (англ.). 9 Жокей (англ.). 96

Монпарнасе, где столько набиралось танцующих, что сдвинуться с места не было ни малейшей возможности, и они стояли неподвижно, лишь покачиваясь в такт музыке; зато на улице Бломе и на набережной Берси залы были большие, там в такт бам-бам и багане1 развевались, будто паруса на шхуне, клетчатые юбки уроженок Мартиники; места же, где обосновались кубинцы, я могу перечислить (если идти с севера на юг): огромный дансинг «Плантасьон» недалеко от Елисейских полей, подвал «Ла Ку- поль», больше десятка boítes1 2 на улицах Пигаль, Бланш и Фонтэн и даже «Буль Нуар» на улице Бреа, где бывали также те, кто приехал из Фор-де-Франс и Пуэнт-а-Питр, потому что все мы, островитяне с маракой в руках, всегда поймем друг друга... Но главная контора уроженцев Пальмы-Сориано и Мансанильо, открытая до рассвета, размещалась в «Кубинской Хижине», куда я стал все чаще наведываться, может быть, в надежде излечиться от мучительной ностальгии. Здесь выступали — и это было для них некоторым повышением — многие на редкость талантливые певцы и музыканты, которых в Гаване мне приходилось видеть (только потому, что они негры) в самых грязных кабаках, в «Ла Вербене», в «Болонье», а иногда и в подозрительных портовых притонах, где проститутки, усвоившие язык своих клиентов — греческих матросов, говорили, будто уроженки Пирея или Кикландских островов. Здесь я узнал, что значит настоящий профессиональный «музыкант, играющий на танцах», как ценит он свою профессию, как любит свое искусство, как требователен к себе — зачастую гораздо больше, чем хваленые его коллеги из симфонических оркестров. Я подружился с удивительным цыганом Джанго Ренартом3; всего тремя пальцами (двух он лишился в какой-то катастрофе) Джанго исполнял вариации на заданную тему, такие разнообразные, такие оригинальные, что сразу чувствовался гениальный импровизатор, достойный сравняться с великими классиками. (Джанго и его брат Нана частенько заходили ко мне с каким-нибудь своим приятелем-саксофонистом, а иногда прихватывали по дороге трубача, встреченного в «Табак Пигаль». Им доставляло удовольствие играть не для публики, а для себя, постоянно, с почти маниакальным упорством стремились они к совершенству, всегда и всюду старались, как 1 Африканские музыкальные инструменты. 2 Кабачков, ночных кафе (франц.). 3 Ренарт, Жан Батист (Джанго, 1910—1953) — гитарист, композитор, создатель первого самостоятельного французского джазового оркестра. * 4-1104 97

говорится, faire du métier1...) В эти вечера я особенно сблизился с трубачом Гаспаром Бланко; уроженец Сантьяго, он был подкупающе, по-креольски прям, в разговоре легко переходил от шуток к вещам самым серьезным; с помощью бесконечных упражнений, от которых у него трескались и болели губы, Гаспар вышел за пределы верхнего регистра своего инструмента и добился неслыханной до сего времени высоты звука. Гаспар много знал, гордился тем, что Поль Лафарг, зять Карла Маркса, был его соотечественником: «Я,как Лафарг, могу сказать: в моих жилах течет кровь многих угнетенных народов». И тыкал указательным пальцем в свои смуглые щеки. В 1925 году, когда Хулио Мелья и Карлос Балиньо1 2 основали на Кубе коммунистическую партию, Гаспар сразу же стал коммунистом и не скрывал этого ни от кого. Но никогда не произносил он бессмысленных проповедей перед людьми, которые не обнаруживали интереса к проблемам идеологии. Один аргентинский бандонеонист3, который теперь принялся вместо танго за гуарачу4, то и дело пел дифирамбы Муссолини — Гаспар слушал его без улыбки; бармен уверял, будто в Советском Союзе не знают, что такое коктейль. «Надо работать там, где надо работать»,— отвечал Гаспар уклончиво. И, отдохнув