Мысли парадоксально. Как дурацкие идеи меняют жизнь - Джона Сакс

Спустя 10 лет после решения Кэтмелла сохранить автономность Pixar от Disney, можно с уверенностью говорить об успехе этого подхода. Кэтмелл рассказал, что Disney очень вовремя заметил нестыковки в сюжете «Головоломки», а Pixar обратил внимание на важную проблему «Зверополиса». Во время работы над мультфильмом лис Ник Уайлд задумывался как главный протагонист, великий комбинатор, за историей трансформации которого мы наблюдаем. Но команда Pixar заметила, что настоящие, пусть и не настолько очевидные проблемы у скромной крольчихи Джуди Хоупс. Это она страдает от предрассудков перед хищниками, и именно она по-настоящему меняется. Вряд ли кто-то из нас захотел бы сравнить себя с мошенником, но в герое, подверженном стереотипам, мы легко узнаем себя. В 2016 году «Головоломка» получила Оскар за лучший анимационный полнометражный фильм, а в 2017 пришла очередь «Зверополиса».

Положение Pixar схоже с положением венчурных компаний, которые исследовала Лаура Хуанг — в их индустрии интуиция играет не менее важную роль. Исследование рынка не натолкнуло бы студию на мультфильмы о крысе-поваре, роботе на планете из мусора или о внутреннем мире ребенка, хотя «Рататуй», «Валл-и» и «Головоломка» — настоящие шедевры Pixar. Задача Кэтмелла состоит в том, чтобы предоставить своим креативным директорам свободу действий, но вовремя заставлять их задумываться, оценивать и пересматривать свои идеи. Придумай что-то, а потом честно ответь самому себе, что ты об этом думаешь. Он утверждает, что заставляет и себя следовать этому правилу.

«Если ты думаешь, что оказываешься прав в 80 % случаев, ты обманываешь себя, — считает Кэтмелл. — Мы должны помнить, что ошибаемся чаще, чем думаем».

Благоприятная и неблагоприятная обучающая среда

Я был немного расстроен тем, как Кэтмелл обстоятельно и вдумчиво совершенствовал процессы и процедуры в Pixar. Я бы уверен, что у руля этой компании стоит креативный гений, а вместо этого встретил выдающегося технократа. В конце концов, что должно волновать Кэтмелла больше, чем сами мультфильмы?

Через несколько недель Робин Хогарт смог дать ответ на мой вопрос. Он утверждает, что интуиция — это навык, который можно совершенствовать. Она развивается под влиянием нашего опыта и наград/наказаний, которые мы получаем, доверившись шестому чувству. А это означает, что среда, в которой мы учимся применять интуицию, играет критически важную роль. Хогарт выделяет два вида обучающей среды: в «неблагоприятной» мы получаем размытый, противоречивый и запоздалый фидбэк, в то время как «благоприятная» среда обеспечивает четкую, понятную и своевременную обратную связь. Долгое нахождение в одной из этих сред, не важно, благоприятной или неблагоприятной (ведь большинство из нас понятия не имеет, в какой из них они находятся), способствует укреплению веры в свою интуицию. Но если весь свой опыт мы накопили в неблагоприятной обучающей среде, наша интуиция, какой бы сильной она ни казалась, рано или поздно собьет нас с верного пути.

Хогарт уверен, что неблагоприятная обучающая среда создает иллюзию успеха, которого удалось добиться благодаря интуиции. «Люди делают ложные выводы и верят в ложные правила. Если они успешны, они неизбежно начинают приписывать его магической силе своей интуиции. И их розовые очки разбиваются только тогда, когда они теряют все. Это болезненный и не такой уж редкий опыт». В памяти сразу всплывает печальная история Ван Аня.

Pixar и Disney приходится работать в неблагоприятной обучающей среде. Все их ресурсы вложены в один-единственный проект. В лучшем случае, они могут заниматься единовременной подготовкой двух мультфильмов, и на их производство уходит несколько лет. И фидбэк, который они получают в виде кассовых сборов и отзывов критиков, растянут во времени и ничтожно мал. Успех или провал фильма может зависеть от одной маленькой детали, а ведь каждый проект насчитывает тысячи элементов, которые потенциально способны поставить крест на всей студии. То, что выглядит как подпольные махинации Кэтмелла, на самом деле — его отчаянные попытки превратить неблагоприятную обучающую среду в благоприятную. Подробный фидбэк от людей, напрямую не связанных с производством фильма, — одна из его главных стратегий. Когда ему удается создать позитивную и открытую атмосферу, он наполняет всю команду Pixar креативной энергией, которая вселяет в них уверенность и желание развивать свои идеи. Кэтмелл следует простому, но неочевидному для большинства из нас правилу: работа в неблагоприятной среде делает нашу интуицию бесполезным и даже вредным инструментом, в то время как благоприятная среда поощряет следование внутренним инстинктам. Давайте будем честны друг с другом — как часто мы осознанно делаем хоть что-то, чтобы сделать рабочую атмосферу более доброй и открытой?

Исследование Хогарта также объясняет, почему венчурным инвесторам не удается наладить отношения со своей интуицией. «Венчурный бизнес — ужасающе неблагоприятная среда для обучения, — сокрушается Клинт Корвер, партнер в фонде Ulu Ventures из Силиконовой долины. — За год ты вкладываешь в одну-две компании. Провал становится заметен через 2–3 года. Успех — через 9 лет. Ты мог принять правильное решение в неправильный момент. Или наоборот. Как тут вообще можно чему-то научиться?»

Корвер, защитивший PhD в области теории принятия решений и проходивший обучение у Канемана и Тверски, знает, о чем говорит.

Хогарт обнаружил, что понимание и улучшение условий нашей обучающей среды — самое важное, что мы можем сделать для развития интуиции. Сознательное обучение подсознательной интуиции? Может звучать абсурдно, но на практике все достаточно просто.

Когда мы принимаем интуитивное решение, мы должны спросить себя, в какой обучающей среде мы находимся в данный момент. Если мы чувствуем себя в благоприятной среде, это означает, что мы были в ней достаточное долгое время, чтобы осознать это и получить ценную обратную связь. Хогарт говорит, что в этом случае мы можем доверять своей интуиции. Вспомните пример с гроссмейстером и шахматной доской — это классический пример благоприятной обучающей среды, в которой можно рассчитывать на свое подсознание.

Но если нам приходится действовать в неблагоприятной среде, мы должны более скептически оценивать сигналы нашей интуиции и найти способ удостовериться в их разумности. Хогарт приводит пример официантки Анны, которая ищет возможность увеличить размер своих чаевых, но не может обеспечить одинаковое внимание всем своим посетителям. Она интуитивно догадывается, что хорошо одетые гости будут более щедры, поэтому в часы пик, когда она дорожит каждой минутой, Анна уделяет им все свободное время. Ход ее мыслей вроде бы оправдывает себя — обеспеченные клиенты радуют ее размером чаевых, поэтому она удваивает усилия, все больше убеждаясь в своей правоте. Она придерживается своей стратегии в течение многих лет, и даже не задумывается, что сама создала условия для более щедрого вознаграждения — хорошо одетые гости платили больше, потому что она работала лучше. Что бы произошло, если бы она рискнула усомниться в своей стратегии и попробовала уделять не меньше внимания «обычным» посетителям? Скорее всего, они бы оставляли не менее приятные чаевые, если бы Анна относилась к ним с той же заботой.