Смертельный огонь. В гибельный шторм - Ник Кайм

Зитос покачал головой, порадовавшись, что оскаленная маска шлема скрывает улыбку.

Как и все шестьдесят шесть, он носил броню с драконьим аспектом. Даже у наголенников и нагрудников были фестонные края, имитирующие чешую. К нарочито грубым наплечникам крепились плащи из драконьей кожи. Большинство плащей были обожжены и изрезаны, как и их владельцы.

Отряд, которому предстояло отправиться на Бастион, собрался небольшой, но закаленный. Ему не хватало только одного.

— Где Нумеон? Он не отвечает по воксу, — сказал Зитос.

Они подходили к вертикальному транспортеру, который доставит их к пусковым докам, и лидер Погребального Огня уже должен был выйти на связь.

— А ты как думаешь?

— Ясно.

Зитос почти не видел Нумеона после отлета с Макрагга. По всей видимости, капитан предпочитал проводить время с мертвыми, а не с живыми.

— Он один? — спросил Зитос.

— Вар’кир с ним.

— Попроси нашего капеллана передать капитану, что здесь требуется его присутствие.

— Мы могли бы его не трогать, — предложил Ксафен. — Не пойми меня неправильно, я предпочел бы, чтобы он был с нами, но мы и сами можем командовать вылазкой на Бастион.

— Знаю, брат, но, вытащив Нумеона из этого склепа, мы поможем в первую очередь не себе, а ему.

— Давно ты здесь? — спросил Нумеон. Он стоял на одном колене, склонив голову, и касался крышки саркофага вытянутой рукой.

— Не так давно, как ты.

Вар’кир вышел из теней в небольшой грузовой отсек. Из него вынесли все оборудование и контейнеры, теперь в нем стоял только саркофаг Вулкана. Здесь, в глубинах корабля, его почти не беспокоили.

На стареющее лицо капеллана упал свет, но не от мемориального огня, а от фосфорных ламп.

— Охлаждает комнату, — пояснил Нумеон, встав под вопросительным взглядом капеллана и показав на турбины в коробах. — Пытаешься прочитать меня, как читаешь огонь, Вар’кир?

— Нет необходимости. Все твои чувства на виду, Артелл.

— Вот как? — Он опустил взгляд на отца.

Вулкан до сих пор спал, сжимая в руках боевой молот Несущий Рассвет, а фульгурит торчал из груди, словно отравленное копье.

— Ты боишься, что он восстанет из мертвых.

Нумеон удивленно нахмурился:

— Почему я должен этого бояться?

— Ты боишься, что это случится, когда тебя не будет рядом.

— А мне непременно надо быть рядом? Это говорит тебе твой провидческий дар, Вар’кир?

Вар’кир склонил голову, услышав в голосе Нумеона гнев.

— Я не хотел задеть — только поделиться мнением.

— Мне говорят, что наш отец мертв, что его убил кинжал ассасина, находящийся в нем до сих пор.

— И ты думаешь, если кинжал вытащить, Вулкан исцелится?

— Он пережил падение сквозь атмосферу Макрагга, — ответил Нумеон. — Да, я думаю, что он оживет, если мы вытащим фульгурит. Он даже мог бы сам его вытащить.

— Ты пытался его извлечь?

Нумеон кивнул, успокоившись:

— Да.

— После того как мы взошли на борт «Харибды»?

Второй кивок.

Вар’кир нахмурился, заметив на руках Нумеона кровь. Латные перчатки и шлем лежали в стороне. Вокс-связь в шлеме была отключена.

— Сколько раз?

— Каждый день. — На этот раз он в отчаянии замотал головой. — Но он ни разу не поддался.

— И не поддастся никогда. Во всяком случае, силе.

— Тогда что насчет веры?

— По-твоему, Вулкан вернется к нам, если ты будешь достаточно сильно верить?

— Даже если я буду верить в одиночку, моей воли должно хватить.

Вар’кир мгновение молчал, не зная, что сказать.

— Я с тобой, Артелл. Все мы с тобой. Вулкан вернется на Ноктюрн, но не для того, чтобы воскреснуть, а для того, чтобы упокоиться с миром.

— Вар’кир, неужели ты не веришь в бессмертие? В перерождение? Разве не это проповедует Круг огня?

— Мертвые не возвращаются, Артелл. Я говорю это не как твой капеллан, но как брат и друг. Не цепляйся за эти отравляющие идеи, они тебя уничтожат.

На лице Нумеона отражалась борьба двойственных чувств. Он в символическом жесте показал капеллану ладони. Раны, покрывавшие их и пальцы, были неглубокими, но многочисленными.

— Помоги мне, Вар’кир. Пожалуйста.

— Только скажи, чем я могу помочь.

В глазах Нумеона отразилось столь сильное чувство, что в них страшно было смотреть.

— Верь.

Треск вокса в шлеме Вар’кира подарил ему долгожданный перерыв. Он вслушался. Нумеон смотрел.

Когда сообщение передали, их глаза встретились — холодное стекло и алое пламя.

Первым заговорил Нумеон:

— В чем дело, брат?

— Нас ждет долг.

Из правобортного пускового дока «Харибды» вылетел одинокий штурмовик с тускло светящимися, не выбрасывающими реактивных струй двигателями. Он назывался «Драконис» и вез Саламандр на Бастион.

Адиссиан отвел «Харибду» обратно в радиоактивный участок, чтобы скрыть ее от «Некротора». Судя по внешним признакам, корабль Гвардии Смерти их не заметил.

На полной скорости полет до базы не занял много времени. В десантном отсеке сидели двенадцать легионеров, вооруженные и готовые к встрече с неизвестным. Свет был тусклым, указывая на скорую боевую высадку.

Воины чувствовали странное спокойствие, ибо полет в пустоте шел гладко.

Восемнадцать минут прошло с того момента, как они получили сигнал бедствия. Ксафен следил за хронометром на визоре шлема.

— Если это действительно Гвардия Смерти, неважно, как хорошо защищен Бастион. Им потребуется не больше получаса, чтобы вторгнуться, убить всех обитателей станции и забрать то, за чем они пришли.

— Значит, будем надеяться, что окажемся на станции раньше, — ответил Зитос. К генератору его брони магнитным замком крепился болтер, но он предпочитал громовой молот, лежащий на коленях в деактивированном состоянии. — Ушаманн? — обратился он к эпистолярю, который сидел в стороне от остальных, на противоположном от Зитоса ряду.

Библиарий сидел с закрытыми глазами, сосредоточившись на мистических делах. Он давно уже не прибегал к своему искусству. Жиллиман восстановил библиариум в Империуме Секундус и поставил Тита Прейтона во главе, ибо психические способности были оружием, и только обладатель имел значение, но не само оружие. Такой подход был выбран из необходимости, а не в результате философских размышлений. И тем не менее Ушаманн держал свои силы при себе. До резни он был учеником Ра’стана и продолжал следовать заповедям учителя даже после его смерти. Воля Императора требовала сдержанности и отказа от силы. Лишь недавно Ушаманн начал отходить от этих правил. Прагматизм стоял выше долга, ибо сам служил долгу.