Волна открытий - Алена Салбер

Дина вышла в приемную. На подставке рядом с Лилиным столом стояло большое многофункциональное устройство, работающее как принтер, копир и факс одновременно. Она сделала копию и через минуту вернулась.

– Ладно, Дина, идите. Я слишком задержал вас своими разговорами, – сказал директор, забирая назад оригинал письма. Он все еще сидел в оцепенении, не зная, за что браться дальше.

Дина пошла к выходу и уже на пороге ответила:

– Мне кажется, сегодня вам стоит побольше выпить и лечь спать. Неважно выглядите.

– Ага, а работать за меня кто будет? – возразил Остафьев. – Вот эта стопка бумаг ждет меня уже недели две.

Он обреченно уставился на солидную пачку документов, возвышавшуюся на столе. Смотреть на несчастного шефа было больно.

Улыбаясь, Дина бежала к машине и удивлялась самой себе. Подавленный Остафьев, истощенный борьбой со своим призрачным противником, от которого он, впрочем, получал вполне осязаемые удары, должен был вызывать в ней сочувствие, а она отчего-то радовалась. После разговора с ним ее сегодняшняя хандра прошла, собственная жизнь не казалась уже такой пустой и бессмысленной, а губы сами собой расползались в идиотской улыбке. Директор кричал, ругался, жаловался на Илью, а все равно, пообщавшись с ним, она почувствовала облегчение.

Внезапно Дина оторопела. Неужели Остафьев ей нравился? Раньше она не думала о нем как о мужчине, который мог вызывать романтический интерес. Антон Александрович был женатым человеком, руководителем компании, ее начальником, который, возможно, даст ей когда-нибудь интересную работу. Отношения у них должны были быть сугубо деловыми, и тогда получится все, что она задумала и к чему так стремилась. Но вместе с тем – она отдавала себе в этом отчет – его обаяние действовало на нее сильнее, чем требовалось. Остафьев притягивал ее, и Дине хотелось сделать для него больше, чем требовалось в обычных отношениях между начальником и подчиненным.

Это открытие взволновало ее, но ненадолго. Представив Остафьева, его тучную фигуру, ровный широкий овал лица, любопытные прищуренные глаза, спрятанные за очками, она решила, что дело все же не в лирических чувствах. Просто Антон Александрович был душевным человеком, с которым легко и приятно общаться, и он не мог не вызывать расположения. И, конечно же, ей льстило, что директор компании обращает на нее внимание и нуждается в ее поддержке.

Дина не сомневалась что, когда все проблемы шефа разрешатся, предателя выведут на чистую воду, врагов фирмы найдут, а изобретение запатентуют, Антон Александрович снова наденет панцирь начальника, за которым спрячется все человеческое, и ее странная симпатия пройдет. Но пока ей ужасно хотелось помочь этому хорошему человеку, попавшему в трудное положение. Вот только чем? Как могла Дина одолеть его врагов, если целой службе безопасности это пока что не удалось?

Подумав об этом, Дина отвлеклась от неприятного самокопания и переключилась на вопросы практического свойства. Она старалась понять, почему письмо немца Карла Фишера показалось ей знакомым? Не могла же она видеть его раньше! Документ подобного содержания она вряд ли бы забыла. Тогда в чем дело? В голове крутилось какое-то воспоминание, которое Дина никак не могла подцепить и вытянуть на свет божий.

Размышлять об остафьевских проблемах ей пришлось недолго. Зазвонил телефон, и определитель показал номер Натальи Викторовны, матери ее ближайшей подруги Веры. «Поздновато для нее, – подумала Дина, снимая трубку. – Не случилось бы чего».

– Диночка, ты дома? – спросила, не здороваясь, Наталья Викторовна. Голос у нее был неестественно возбужден.

– Недавно приехала. У вас что-то случилось?

Дина подошла к окну, из которого был виден соседний дом и окна подруги. В детстве они с Верой всегда разговаривали, глядя друг на друга издалека. Последние годы Кантеры жили в своем загородном доме, а московскую квартиру, под которую они в свое время выкупили целый этаж, посещали наездами. Сегодня они были в городе. Во всех комнатах горел яркий свет.

– Да, Диночка, случилось, – ответила Наталья Викторовна срывающимся голосом. Она с трудом сдерживалась, чтобы не заплакать. – У Семена Марковича с сердцем плохо.

Дина ахнула, услышав о нездоровье Вериного отца.

– «Скорую» вызвали? Давайте я вызову. И вашего домашнего врача. Я сейчас приду. Не переживайте раньше времени, сейчас все вместе устроим. – Дина поспешила к шкафу, чтобы переодеться и бежать в соседний дом. – А что Нюта? Уже спит?

– Об этом я и хотела тебя попросить, – ответила чуть успокоившаяся Наталья Викторовна. Решительный голос Дины вселил в нее потерянное было самообладание. Она почувствовала, что теперь не одна против своей беды, хоть эта девочка почти ничем не могла ей помочь.

– «Скорую» я вызвала и нашего врача тоже. Они, наверное, скоро будут. Я поеду с Семой в больницу, но нужно, чтобы кто-то остался с Анютой. Она спит, нужно просто посидеть с ней рядом в эту ночь. Я могла бы вызвать няню, но ей далеко ехать. Боюсь, она не успеет до приезда врачей. А завтра утром она придет и сменит тебя. Или я. Ой, не знаю еще, что будет завтра… Поможешь, Диночка?

– Конечно, я уже бегу, – ответила Дина, на ходу застегивая пальто.

Всего через несколько минут она вошла в подъезд соседнего дома, в котором жила ее подруга Вера с родителями и четырехлетней дочерью Аней. Дверь квартиры оказалась открытой. Врачи из клиники, где наблюдался Семен Маркович, приехали даже быстрее, чем ожидалось, и уже приступили к осмотру. Семейный доктор семьи Кантеров – Георгий Константинович, или, как его все по-домашнему называли, Гоша, – тоже находился рядом.

– Вере звонили? – тихо спросила Дина у Натальи Викторовны, встав у нее за спиной.

– Нет еще. Да и зачем, если мы пока не знаем, что с ним.

– Подозрение на инфаркт, – ответил доктор на ее слова. – Срочно госпитализируем.

Семен Маркович лежал бледный, с искаженным от боли лицом и отрешенным взором. Все его мысли сейчас сосредоточились на больном месте – там, где так сдавливало сердце. «Как же ему плохо», – подумала Дина и сглотнула подступившие слезы. Так тяжело было видеть этого сильного, деятельного человека, мудростью и цельностью которого она восхищалась сколько себя помнила, лежащего теперь таким беспомощным.

Санитары положили пациента на носилки и понесли к машине «скорой помощи». Наталья Викторовна спешно оделась, хотя руки ее тряслись и пуговицы на шубке никак не хотели застегиваться.

– Пойдем, Наталья, машина у подъезда, замерзнуть не успеешь, – поторопил ее Георгий Константинович.

Она вышла за дверь, но тут же остановилась и обернулась к Дине, собираясь дать какие-то последние наставления.

Та прервала ее:

– Не волнуйтесь, с Нютой все будет хорошо. И Вере я позвоню. Вы мне дайте знать, когда прояснится с диагнозом. Обязательно позвоните. Мы же у вас три мушкетера. Вместе-то легче. – Дина чуть-чуть улыбнулась, и при взгляде на нее на лице у Натальи Викторовны тоже появилось нечто напоминающее улыбку.