Корпорация Лемнискату. И каждый день за веком век - Наталья Косухина

– Неразделенная любовь, – криво усмехнулся незнакомец.

– Как я вас понимаю, – вздохнула я.

– Может, посоветуете, чем вытравить женщину из своего сердца?

Окинув взглядом мужчину, я отметила ухоженный вид, дорогие вещи. Симпатичный, но для развлечений не подходит. К тому же среднего возраста.

– Клин клином не пробовали?

– Думаете, поможет? – с иронией спросил он.

– Попробуйте! Можете меня поцеловать.

– Нечестно с моей стороны, но…

Мужчина насмешливо посмотрел на меня, явно поняв, что я не просто так подошла к нему и предлагаю поцеловаться. И вот, когда наши губы практически соприкоснулись, очередное бессознательное тело повисло на мне, а я, вместо того чтобы паниковать, принялась озираться по сторонам.

Как же он все-таки умудряется?..

Обернувшись, я увидела, что ко мне уже спешит Андрей в крайней степени удивления.

– Настя, я не знаю, что и сказать.

– Ничего не говори, – мрачно ответила я, зная причину своих бед.

Один раз – случайность, два – совпадение, три – закономерность. К тому же теперь я была уверена, что мне не показалось и я видела Фордайса.

Ну, заяц, я тебя найду и уши пообрываю!

Оттащив третьего мужчину к уже косившейся на нас охране, я решила не испытывать судьбу и пошла на этот раз искать уже конкретного мужчину. Чтобы прибить!

Тут и так на душе кошки скребут, а еще он приложил свои пять копеек. Помог забыться!

Обойдя весь клуб, творца я не нашла, но взгляд его чувствовала постоянно.

Расплатившись и пожелав друзьям приятного вечера, я под их удивленными взглядами вышла на улицу. Предварительно вызванное такси уже ждало меня.

Остановившись на тротуаре, я осмотрелась и громко сказала:

– Я знаю, ты меня слышишь! Так вот, я тебе этого не прощу и отомщу, так и знай. А вернусь домой – мы поболтаем!

Таксист однозначно решил, что я сумасшедшая, и всю дорогу на меня косился.

Приехав домой, я обнаружила записку от Фордайса. Суть была такая: погостили, и хватит. Творец, собрав вещи, вернулся к себе. Что ж, месть – это блюдо, которое подают холодным.

Интересно только, как он успел добраться раньше меня?

Несколько дней мне пришлось провести в Цитадели, осваивая этикет двадцать первого века. Скоро бал – открытие светского сезона, где я должна быть официально представлена императору как наследница титула барона Разинского.

Простая формальность, но для высшего света очень важная, ведь теперь я творец и никто не позволит мне отлынивать от высшего общества. А со временем и мои дети унаследуют высокое положение.

Если бы мой дар не проснулся, титул могли передать одному из дальних родственников, если бы тот оказался полезным для императора, но не теперь.

И я не сомневалась, некоторые из них совсем не в восторге от такого положения вещей, но ничего не поделаешь.

– Добрый день, – поздоровался князь, заходя в библиотеку корпорации.

Я невозмутимо продолжила чтение. После того как он отказался признаться в том, что испортил мне вечер в клубе своим вероломным нападением на моих кавалеров, я с ним не разговаривала.

Не дождавшись ответа, Фордайс вздохнул.

– Понимаю, что впал в твою немилость, но у нас задание через десять минут.

– Знаю.

– Тогда посмотри на меня.

Я подняла на него глаза.

– Как долго ты будешь дуться?

– Не переживай, на заданиях это не отразится.

– Тогда, может, пойдем в комнату для перемещений и ты заодно переоденешься?

– Нет. Комната перемещений в основном предназначена для возвращения. Концентрироваться на знакомом помещении проще. Прыгнуть я могу и отсюда. К тому же я поинтересовалась у главы корпорации, могу ли выполнять задания в джинсах и гриндерах. Он не имел ничего против.

– Ты хоть видела заголовки в газетах по поводу твоих… нарядов?

Я пожала плечами:

– Они привыкнут и перестанут шуметь, не переживай.

Фордайс выдохнул сквозь зубы:

– Какая же ты упрямая!

Часы над камином пробили полдень, и, захлопнув книгу, я поднялась со своего места.

– Пора.

Фордайс протянул мне руку и стал ждать, сверля острым взглядом. Я, вздохнув, вложила в теплую мужскую ладонь свою и почувствовала знакомое тянущее ощущение.

Секунду спустя мы оказались на том месте, где Нева встречается с рекой Охта, в народе называемом «Стрелка». Моему взору предстал Петербург начала тысяча восемьсот тридцать четвертого года, и дух перехватывало от его красоты снежной зимой.

Мы стояли на Пантелеймоновской улице.

– Мое письмо? – протянула я руку.

Конверт, запечатанный и немного состаренный, лег в ладонь.

– Помнишь, где живет Пушкин?

Я приложила руку к груди:

– Как такое можно забыть?

– Не паясничай и будь осторожна, – с тревогой взглянул на меня Фордайс.

– Все будет хорошо. Поспеши, тебе тоже нужно доставить письмо Голицыной, а она живет на Малой Морской. Ты уверен, что не я должна к ней отправиться?

– Нет. Сегодня я буду черным рыцарем, так что ты вряд ли подойдешь на эту роль.

Отметив его высокие сапоги и черные брюки с рубашкой, лукаво спросила:

– А как же мундир?

– У нас сегодня плащи с меховой подбойкой, – заметил Фордайс и протянул мне мой.

– Ты уверен, что пожилая женщина спустится к тебе?

– Нет, поэтому я сам к ней поднимусь. Если заметит, что я не похож на ее черного рыцаря, что-нибудь сочиню. Она обязательно должна раскрыть шулерский прием внуку.

Заметив тревогу во взгляде Редклифа, я лишь обреченно покачала головой и, накинув плащ, направилась к Александру Сергеевичу. Пора начинать преображение в загадочную незнакомку.

Я должна поведать поэту мистическую историю. А он должен написать повесть, на которую никак не отважится, опасаясь гнева Голицыной, если его не подтолкнуть.

Подходя к нужному дому, я занервничала. Все-таки Пушкин – культовая личность, и увидеть его, поговорить с ним…

Тряхнув головой, я решительно подошла к двери, дождалась возвращения камердинера поэта и вместе с ним вошла в дом.

Идя по коридору и заглядывая в комнаты, я отмечала, что помещения обставлены красивой деревянной мебелью, обтянутой чехлами и украшенной подушечками, стены были отделаны деревом и грубо, на мой взгляд, покрашены. В принципе, может, для этого времени и нормально.