Телепат - Алексей Хапров

Я отказался от предложения Павла подвезти меня до дома, сказав, что хочу пройтись по улице и подышать воздухом, решительно поднялся и покинул дежурную часть.

Воздух был наполнен белой дымкой вечерних сумерек. Я шагал, словно на автопилоте. Мимо меня проходили люди, проносились машины, с деревьев под воздействием ветра облетала пожелтевшая листва. Но я ничего этого не видел. Все то, что было вокруг меня словно исчезло, испарилось. Перед моими глазами стоял вчерашний вечер. Дверь моей квартиры. Я нажимаю кнопку звонка. Дверь открывается. На пороге стоит Таня. Она улыбается. Внизу, распушив хвост, приветственно мяукает Маркиз. Я вхожу в квартиру и закрываю за собой дверь. Таня прижимается к моему плечу. Ее волосы касаются моей щеки.

— Приехал? — спрашивает она?

— Приехал, — отвечаю я, и в шутку делаю строгие глаза. — А ну-ка, признавайся, сколько здесь перебывало мужчин за время моего отсутствия?

— Ни одного, — смеется она, — за исключением соседней воинской части в полном составе.

Таня целует меня в губы нежно и осторожно, словно боится поранить. Я чувствую ее поцелуй, и меня охватывает приятная дрожь. Я распахиваю руки, чтобы обнять ее, и почувствовать под своими ладонями ее нежное тело.

На какое-то мгновенье мне показалось, что все это реальность. Что я действительно нахожусь сейчас дома, что возле меня действительно стоит Таня, живая и невредимая. И только гудок автомобильного клаксона, раздавшийся поблизости, вернул меня к страшной действительности. Тани больше нет. Я снова стал одинок.

Мое сердце отчаянно защемило. Мне хотелось упасть на землю и закричать, завыть во весь голос, чтобы выпустить наружу разрывавшее меня горе. Так уж устроен человек, что всю тяжесть утраты того, к чему он привык, он начинает ощущать только тогда, когда это у него отнимают. Я не представлял, как я снова буду переносить свое одиночество. Одиночество легче переносится тогда, когда твое сердце и твоя душа не наполнены любовью. Если твое сердце кому-то принадлежит, разлука бывает невыносимой. У меня было такое ощущение, что я падаю в какую-то черную, бездонную пропасть. Мне не хотелось больше жить.

Мой взгляд упал на вывеску какой-то дешевой забегаловки, куда я сроду никогда не заходил, ибо меня от нее воротило. А тут, не знаю почему, ноги сами повернули туда, словно их направляла какая-то неведомая сила. Я почувствовал мучительное желание напиться.

Я зашел в «Рюмочную», насквозь пропитанную табачным дымом и характерным для подобных заведений ароматом перегара, подошел к стойке и заказал бутылку водки. Продавщица с интересом посмотрела на меня. «Никак, жена бросила», — промелькнуло у нее в мыслях.

— Закуску какую-нибудь будем? — вздохнув, спросила она.

— Нет, — ответил я.

Протянув продавщице пятисотрублевку, и отмахнувшись от сдачи, от чего она пришла сначала в недоумение, а затем в восторг, я взял бутылку, чистый граненый стакан, и прошел в самый угол зала, где была незанятая стойка. Я налил стакан до краев и осушил его залпом. Странно, но меня даже не передернуло. Словно я выпил всего-навсего минеральную воду. Я налил еще один стакан, и также в один присест опрокинул его в себя.

— Во, дает! — донеслось до моих ушей.

Я обернулся. Реплика принадлежала худощавому калеке, стоявшему вместе с приятелем невдалеке от меня. Они смотрели на меня с восхищением. Но я ненадолго задержал на них свой взгляд. То, что я увидел в другом конце зала, заставило меня вздрогнуть. Меня словно ударило током. Меня охватило оцепенение. Пьяный гвалт, стоявший вокруг, вдруг разом смолк. Перед моими глазами все стало расплываться. Вся «Рюмочная», со всей своей мебелью, со всеми посетителями словно растворилась. И лишь одна единственная точка сохранила в моих глазах четкие очертания. В другом конце зала, прямо возле двери, за стойкой стоял Руслан. С ним были еще два субъекта из его компании. Они стояли и смотрели на меня. В их глазах светились насмешки и злорадство. Им явно доставляло удовольствие лицезреть мое горе, к которому они, я в этом нисколько не сомневался, были причастны самым непосредственным образом.

Я стоял и смотрел на них. Прошло несколько минут, прежде чем я смог выйти из оцепенения. Меня охватила нечеловеческая, просто звериная злоба. В своих страданиях люди порой становятся равными животным. Именно это и произошло со мной. Подонок, которому я поклялся отомстить, сам шел мне в руки.

Я допил водку, остававшуюся в бутылке, и направился к выходу, по пути чуть не сбив с ног какого-то старика в сером пиджаке и в очках. Я не стал трогать Руслана прямо здесь. Это было неразумно. Я решил подкараулить его на улице.

Руслан с приятелями проводил меня насмешливым взглядом. Когда я вышел из «Рюмочной», мне в спину раздался злорадный хохот. Это еще больше усилило мою злобу. Он умрет, как собака. И меня ничто не остановит.

Я притаился невдалеке за деревом, в месте, которое не освещалось уличными фонарями, и с нетерпением стал дожидаться появления своего врага. Старик в сером пиджаке, на которого я наткнулся в кафе, вышел на улицу вслед за мной. Покосившись на меня краешком глаза, он пошел куда-то в сторону. Я не стал оглядываться ему вслед. Меня он нисколько не интересовал. Мне был нужен Руслан.

Ждать Руслана пришлось долго. Вечерняя прохлада практически вытравила бушевавший в моей голове хмель, но это нисколько не убавило моей решимости. Наконец он вместе с приятелями вышел из забегаловки, будучи явно навеселе. Они о чем-то немного поговорили, погоготали, затем попрощались и направились в разные стороны. Я осторожно пошел за Русланом, стараясь не показываться из темноты. Руслан шел домой. Дорога была мне хорошо знакома, и я определил, в каком месте настигнуть его будет лучше всего — у поворота за гаражами, где не было вообще ни одного фонаря. Мое сердце колотилось, как сумасшедшее. Я совершенно себя не узнавал. Откуда во мне вдруг появились такая злоба, и такая решительность? Раньше этого за собой я никогда не замечал. А сейчас жажда жестокой, кровавой мести буквально завладела всем моим сознанием. У меня даже промелькнула мысль, что мною кто-то управляет. Но сделать с собой я ничего не мог. Я увидел валявшийся на дороге булыжник. А вот и орудие мести. Я нагнулся, поднял камень, прижал его к себе, и продолжил украдкой следовать за Русланом. Сейчас, еще немного, еще чуть-чуть.

Руслан шел, ничего не подозревая, покачиваясь из стороны в сторону, и что-то мурлыкал себе под нос. Гаражи приближались. Я ускорил шаг. Руслан свернул за угол. Пора! Я в несколько прыжков нагнал его, и со всего размаха ударил булыжником по темени. Руслан охнул и обернулся. В его глазах отразился дикий страх. Он стал медленно оседать на землю. Я ударил еще, потом еще, и еще. Он уже лежал на земле, а я продолжал наносить ему все новые и новые удары с каким-то бешеным остервенением, пока не превратил его физиономию в сплошное кровавое месиво. Я прекратил бить по нему только тогда, когда убедился, что он больше не шевелится. Я разогнулся, тяжело дыша, и посмотрел по сторонам. Рядом никого не было. Только какая-то бездомная, ободранная дворняжка стояла невдалеке, и, прижав уши, поджав хвост, испуганно смотрела на меня. Я угрожающе замахнулся на нее рукой. Собака ретировалась. Я посмотрел на камень, затем на свою одежду — зрелище было жутким. Весь булыжник был в крови. На рубашке и брюках расплывались темные пятна. Я побрел к дому. Я уже не помню, как мне удалось добраться до своей квартиры. Я не знаю, видел ли меня кто-нибудь, или нет. Я пребывал в каком-то забытье, словно мое сознание вдруг взяло и отключилось на какое-то время, а тело двигалось само собой. Я очнулся только тогда, когда вошел в квартиру, и плюхнулся в прихожей на табурет. Кот Маркиз смотрел на меня перепуганным взглядом, и не решался ко мне подойти. Я откинул в сторону булыжник, который по-прежнему находился в моей руке, разулся, прошел в комнату, переоделся, выбросил окровавленную одежду в мусорный пакет, достал из шкафа спортивную сумку, и стал укладывать в нее вещи. Я не сомневался, что за мной скоро придут, и хотел к этому подготовиться. Так, пара сменного белья, свитер, спортивный костюм, кружка. Что еще берут в тюрьму?