Добровольно проданная - Наталья Шагаева

Константин сажает меня в машину, а рядом располагается Виктория,

— Документы у меня в столе, в синей папке, Сделай скан-копии, а оригиналы уничтожь, Флешку держи при себе! — командует он ей, а женщина быстро кивает. Дверь захлопывается, и машина трогается с места,

Я не знаю, что происходит, но волнуюсь, как будто меня это касается. Даже Виктория не язвит, а устало облокачивается на сиденье и закрывает лицо руками.

София

На часах далеко за полночь, но мне не спится. В груди разрастается тревога и волнение. Они давят на меня и мешают расслабиться. Мне должно быть все равно, что случилось у Адамади, и куда он поехал. Это не мое дело, но я ворочаюсь в кровати в ожидании Константина.

Откидываю одеяло, встаю с кровати и подхожу к окну, осматривая пустой двор. Последний раз я так переживала за маму. Неспокойно мне. И я понимаю, что не усну, пока он не приедет, и я не пойму, что с Константином все хорошо.

Надеваю халат, заплетаю волосы и спускаюсь вниз, чтобы заварить себе чаю, не могу просто сидеть на месте. Глупо это все — волноваться за взрослого, сильного, самосадочного мужчину. Но я ничего не могу с собой поделать.

Замедляясь, прохожу через гостиную. В кресле, возле окна, сидит Виктория. Ее платье слегка помято, а прическа растрепана, она поджимает под себя ноги, а туфли валяются рядом на ковре. Женщина пьет вино из большого бокала и смотрит в окно. Хочу пройти мимо, но Виктория меня останавливает.

— Тоже не спится? — спрашивает она, покручивая бокал. — Выпьешь со мной? — кивает на бутылку на столике.

— Нет, я лучше чаю.

— Ну иди, сделай себе чаю, — усмехается она, и я понимаю, что женщина изрядно пьяна. — Поговорим потом. Я тебе кое-что расскажу.

Мне совсем не хочется находиться в ее обществе, но и сидеть в своей комнате одна я не могу. И может, она расскажет, насколько все серьезно. Завариваю себе большую чашку чая, добавляю немного клубничного сиропа и иду назад к Виктории.

Она продолжает пить вино и смотреть в окно. Насколько мне известно, Виктория не замужем и детей у нее нет. Вечно в работе. С самого утра собрана и идеальна, это, наверное, очень сложно. Вот так держать лицо. Сажусь на диван и грею руки об чашку. Через два дня Новый год, а в этом доме нет и намека на праздник. Возле камина прекрасно смотрелась бы елка. Мы с мамой всегда наряжали маленькую, но пушистую елочку и огоньки на окна вешали, с самодельными снежинками. Мама готовила традиционные салаты и ее фирменную утку с апельсиновым соусом. Мы всегда праздновали вместе, потом мама уходила к соседке, а я — к друзьям. Но в этом году мы порознь, и праздника совсем не чувствуется.

— У Константина серьезные проблемы? — сама спрашиваю, нарушая молчание.

— Волнуешься за него? — с усмешкой спрашивает она. Киваю ей, отпивая чая.

— Думаешь, ему есть до тебя дело? — вполне серьезно спрашивает она, а я молчу. Потому что мы обе знаем, что нет. — Не питай иллюзий, девочка. Просто выполняй свою работу и не принимай близко к сердцу. Иначе он разобьёт вдребезги твое маленькое сердечко и потопчется по нему.

— А я ни на что и не надеюсь!

— Нуда, — цокает она, допивая вино. — В Адамади невозможно не влюбиться. Он кажется недосягаемым, холодным и даже жестоким, но женщины слюной по нему исходят. И каждая, с кем он имел связь, надеется на будущее. И ты тоже, — утвердительно говорит она. — Только все это зря. Он никогда не полюбит тебя, никогда не впустит в душу, и уж тем более не женится. Да, он относится к тебе не как к другим своим девкам. С тобой он более внимателен и обходителен, делает то, что не делал с другими…

Вопросительно смотрю на нее, потому что не понимаю, о чем она?

— Тебе не понять, ты не знаешь его так, как я. И не оценишь всех привилегий, — как-то грустно произносит она и еще наливает себе полный бокал вина, опустошая бутылку. — Но не обольщайся, ты не уникальна. Он просто нашел в тебе замену. Воплощение прошлого. Ты — как хорошая подделка, очень качественная, чистенькая, уязвимая, глупенькая, но, к сожалению, не оригинал. И вот он лелеет свою подделку, потому что оригинала уже нет и не будет. Наиграется и выкинет тебя, как и всех остальных. Ему быстро все надоедают. Поэтому он предпочитает покупать женщин. Чтобы никаких обязательств и претензии. Все мы для него сексуальные игрушки.

Не понимаю, о чем она. Но Виктория определенно хорошо знает Адамади.

— Мы? — переспрашиваю я, цепляясь за это слово. Потому что мне показалось, будто Виктория причислила себя к женщинам Константина.

— Да, «мы», — ее губы растягиваются в язвительной улыбке. — Я тоже с ним спала, — заявляет она. И мне почему-то неприятно. Самое странное, что я принимаю ее слова об игрушках Адамади, о том, что он использует женщин, в том числе и меня. Я продала себя, он купил и пользуется — все честно. И у каждого товара есть свой срок службы. Но Виктория… Не знаю почему, но меня окатывает едким разочарованием. — Нет, между нами не было отношений, — продолжает она и переводит взгляд на окно, рассматривая свое отражение. — Мы просто трахнулись под алкоголем. Я сама себя откровенно предложила. Можно сказать, навязалась, пользуясь его состоянием. И он взял, грубо, жестко и быстро. Я не жалею, это того стоило. Это был самый лучший секс в моей жизни, но… — она горько усмехается и запивает свою горечь вином. — Знаешь, что самое гадкое в этой ситуации? — спрашивает, словно саму себя. — То, что он извинился на следующий день. — Самое унизительное, что может произойти с женщиной, это когда мужчина извиняется за секс. «Прости Виктория, такого больше не повторится», — она копирует голос Константина. — Словно между нами произошло что-то отвратительное… — женщина почти залпом допивает вино и немного теряет ориентиры, пошатываясь в кресле. — А ведь я даже не была подругой его жене. Так, знакомая, коллега… — ее язык заплетается.

— Жене? Он был женат? — сглатывая, спрашиваю я. Не знаю, почему меня это удивляет, он взрослый мужчина. Мне казалось, что Адамади убежденный холостяк и не способен на большие чувства. Он предпочитает рыночные отношения.

— Да, у него была и жена, и ребенок. Счастливая семья. Он безумно их любил… — Виктория откидывает голову на спинку кресла и закрывает глаза.

— А где они сейчас?

— Их больше нет… Вот они и… /били в нем… все… — сбивчиво бормочет она, погружаясь в сон.

Допиваю чай, встаю с дивана, забираю пустую бутылку, бокал, из которого пила Виктория, и уношу все на кухню. Мою посуду, а у самой тысячи мыслей в голове. Константин спал с Викторией, он был женат, и у него есть ребенок. Разве отцы не видятся с детьми, даже если развелись? Хотя моему отцу на меня абсолютно плевать. Возможно, и ему все равно, где и с кем его ребенок, нуждается ли он или нет. Но что-то не сходится. В голове текст, словно нужно прочесть между строк, а я не могу… Все плывет. Пазл не собирается.

«Он просто нашел в тебе замену. Воплощение прошлого. Ты как хорошая подделка, очень качественная, чистенькая, уязвимая, глупенькая, но, к сожалению, не оригинал. И вот он лелеет свою подделку, потому что оригинала уже нет и не будет… Их больше нет… Вот они и… убили в нем… все…»