Черное золото королей - Мария Жукова-Гладкова

– Зачем ему?

Я сама откровенно не понимала, что происходит. С какой целью со мной познакомился Камиль? Или он все-таки познакомился случайно, потом выяснил, кто я, и придумал какой-то хитрый план? Но каковы его цели?

– Оля, я не беру с вас никаких подписок о невыезде, но все-таки постарайтесь никуда не исчезать. А если соберетесь, предупредите меня.

И Сергей Сергеевич достал из кармана визитку, как две капли воды похожую на визитку Андрея Геннадьевича, также написал на ней свой домашний телефон и вручил мне.

– И я бы вам посоветовал с Хабибуллиным больше не встречаться. Или он вам так понравился? Мужчина-то он, конечно, видный… – Сергей Сергеевич провел ладонью по своим не очень густым седым волосам.

– По доброй воле не буду, – обещала я.

Мы распрощались с Сергеем Сергеевичем, он сказал, что ему еще нужно остаться на месте, допросить других свидетелей (тут было полно прислуги и охраны, а оперативников, как всегда, не хватало), и передо мной встала проблема: как добираться домой?

Я посмотрела на часы. Если электрички еще ходят, то как дойти до станции? Кстати, а до какого часа они ходят? Я не имела ни малейшего понятия, так как на дачу к детям ездила только на машине. Может, меня до города подкинет кто-то из гостей, если, конечно, захочет со мной связываться? Ведь для тех, кто сегодня был здесь, я уже, возможно, навсегда попала в список персон нон-грата.

Стоя в коридоре, я раскрыла сумочку. В кошельке лежали сторублевая и десятирублевая купюры, немного мелочи. Если кто-то из гостей увидит эту сумму, умрет со смеху. Или вообще посмотрит на меня как на прислугу. Убогой чувствовать себя очень не хотелось. И не хотелось, чтобы те, кто выбился из грязи в князи, смотрели на меня свысока. Ну не умею я воровать, как сегодняшние гости этого дома!

Оставалась одна надежда: на Костю Зайцева. Если он не довезет меня сам, может, найдет кого-то, кто подбросит меня хотя бы до города. А уж там договорюсь с каким-нибудь частником. Если за такие деньги меня, конечно, возьмут. В любом случае в городе будет уже проще. Пешком пойду, утром общественный транспорт начнет ходить. Во сколько у нас открывается метро? Вроде бы без пятнадцати шесть, хотя могу и ошибаться. Ничего, перекантуюсь до утра. Если не найдется доброго человека, готового довезти меня за имеющиеся деньги до родного дома.

Я отправилась искать кого-нибудь из охранников. Кругом сновали сотрудники правоохранительных органов, больше не обращавшие на меня никакого внимания. Со мной вопрос был решен, и все это знали.

Я вышла во двор через служебный вход – или черный, как его называют в этом особняке. Посмотрела на значительно поредевший ряд машин. Джип Хабибуллина уехал. Крайним теперь был «Мерседес» Жирного – с распахнутыми дверцами. Притягиваемая как магнитом, я пошла туда. Тело уже увезли, моих шедевров в машине тоже не осталось. Если их не забрали как вещдоки, подозреваю, что растащили поклонники моего таланта из правоохранительных органов. Хорошо, хоть журналисты не набежали. А то бы уже завтра во всех газетах пестрели заголовки: «Алена Эросмани подозревается в убийстве депутата Законодательного собрания», «Коммерческий директор «Алойла» замечена с наследником Хабнефти», «Страсти в депутатско-нефтяном королевстве» или что-то в этом роде.

«А не позвонить ли мне Саше-Матвею?» – мелькнула мысль. Пусть приедет за мной и заодно соберет материал для очередного еженедельника. Конечно, с обязательным условием не упоминать мое имя (и псевдоним, естественно).

Я не хотела, чтобы кто-то подслушал мой разговор, повернула назад к зданию, а войдя в него, решила снова заглянуть в дамскую комнату, которая в принципе была общей. Ни «М», ни «Ж» тут нигде не значились. Запрусь – и позвоню.

В коридоре на меня опять никто не обратил внимания. Я спокойно зашла в нужное мне заведение, проследовала к дальней от входа кабинке (их тут было две), закрылась там и вдруг увидела черную пуговицу довольно крупных размеров, валявшуюся справа от унитаза.

Не знаю, что меня в ней привлекло, но я нагнулась, пуговицу подняла, однако рассмотреть не успела: в заведение зашел кто-то еще. Я быстро опустила ее в сумочку, дождалась ухода второго посетителя, потом привела себя в порядок перед зеркалом и вышла, решив уединиться на одном из верхних этажей.

Первым, кого я встретила на лестнице, оказался хозяин особняка.

– Ты?! – прошипел он. – Все вынюхиваешь что-то? Испортила мне весь вечер! Я не говорю о моей репутации! Да тебя за это придушить мало, дрянь! Теперь тебе закрыт путь во все приличные дома! Я сам позвоню твоей хозяйке и скажу, чтобы вышвырнула тебя на улицу!

Я не стала напоминать господину, на сколько потянет угроза убийством, так как, по-моему, он должен был быть знаком с Уголовным кодексом гораздо лучше меня. Насчет приличия его дома (и того, что тут регулярно делается) тоже решила не рассуждать вслух: это отняло бы слишком много времени. Вместо этого я решила сделать небольшую гадость Камилю. Пусть его не приглашают в «приличные» дома. Кстати, о какой «хозяйке» шла речь?

– По всем вопросам – к господину Хабибуллину-младшему, – сказала я с обворожительной улыбкой. – Вы же, наверное, знаете про… не очень теплые отношения семьи Хабибуллиных с семьей Багировых. А убитый депутат, по крайней мере, один из убитых депутатов, – исправилась я, – работал на Надежду Георгиевну. Вот Камиль Муратович и решил уладить кое-какие вопросы вполне определенным образом и свалить все на меня. Его, конечно, можно понять, человек он восточный, горячий… Да и к женщинам серьезно не относится, за людей нас не считает…

– Хватит заговаривать мне зубы! – истошно завопил мужик. – И вообще, откуда ты, проститутка, можешь знать про отношения Хабибуллиных и Багировых?! Да Надежда Георгиевна тебя бы и двух слов не удостоила! Она с такими, как ты, вообще не разговаривает. Считает, что вас стрелять надо пачками! И правильно делает, хочу заметить.

– Вы ошибаетесь, – совершенно спокойно сказала я, расправляя плечи и гордо вскидывая подбородок. – Я – Ольга Багирова, единственная невестка Надежды Георгиевны и мать ее внуков. А теперь еще и коммерческий директор «Алойла».

С этими словами я извлекла из сумочки одну из своих новых визиток и вручила ее обалдевшему хозяину особняка. Секунд тридцать он не мог вымолвить ни слова, потом попытался что-то сказать и издал лишь невнятное мычание, переводя взгляд с меня на визитку и обратно. Наконец смог спросить:

– А что вы тогда делали с Камилем?

А, теперь мы на «вы»? Как мило!

– Выполняла задание партии и правительства, – подмигнула я хозяину особняка.

По-моему, депутат Госдумы не мог принять решения, как себя со мной вести. И пошел путем наименьшего сопротивления: решил отделаться. Я ему помогла, спросив, откуда могу позвонить.

– Пойдемте, – позвал он, довел меня до кабинета (третья дверь по правой стороне), открыл ее передо мной и кивнул на аппарат, стоявший на письменном столе. Оставив меня в комнате одну, хозяин тихо прикрыл дверь, и я услышала звук удаляющихся по коридору шагов.