Ночь за нашими спинами - Эл Ригби

– Давайте-давайте, волшебница.

Их пальцы соприкасаются. Потом почти одновременно Элмайра и Морган Бэрроу впиваются зубами в бледно-желтую сочную мякоть. Все так же глядя друг на друга. Черт, она что, и его соблазнить хочет, или…

– Эшри, давай ешь! Нам пора патрулировать. Мы и так получим от шефа.

Мэр сочувственно цокает языком:

– Что ж… не смею задерживать. Я тоже скоро пойду.

Элмайра как-то слишком резко встает, потирая пальцами переносицу. Затем она смотрит в очередной раз на «свободного» и подмигивает:

– Выздоравливай. До свиданья, господин…

– …товарищ, мое сокровище, – умиротворенно уточняет мэр. – Пора бы запомнить.

Из двух малоизвестных мне лекал, по которым скроено обращение к власть имущим в нашем Городе, ему ближе это. Северное, без «господ». Бэрроу никогда этого не скрывал. Почему же Элм в который раз обращается к нему по-южному? Я замечаю в ее глазах странный блеск и понимаю: она не ответит, если спрошу.

– Я ведь не зову вас так, как мне удобнее?

– А такой вариант есть?

– Конечно. – Мэр улыбается с немного тоскливым выражением на лице. – Эльмира. Это имя довольно древнее, но на Земле в последние годы его расшифровывали как «электрификация мира».

Элм тихонько хмыкает, скорее всего, в ответ не столько на слова, сколько на какие-то собственные мысли. Она отвечает прохладно и невыразительно:

– Возможно, вы не пользуетесь им, потому что у нас нет мира? И соответственно, нечего элекрифа… элерифи… язык же сломаешь… электрифицировать.

Мне хочется ее толкнуть. Или дать по лбу. Но вместо этого я просто негромко отвечаю за Моргана Бэрроу.

– У нас есть мир, Элмайра. И его пора спасать.

Мэр, засияв, подмигивает мне. Элм, хмуро кивнув и не став спорить, прощается:

– До встречи… товарищ мэр. Эш, пойдем. Кстати, – она кивает в сторону Гамильтона, – на дне вазы апельсины, Джей.

Затем Элм хватает меня за руку и тащит в коридор. На ходу дожевывая остатки кисловатого яблока, я захлопываю дверь. Лучше смыться до того, как Гамильтон запустит в нас апельсином. И до того, как загорится лягушачья кожа.

– Я должна тебя расстроить. – Бросив короткое «до связи», Элм убирает телефон в карман. – Я нужна Львовскому. Ты поедешь патрулировать с кем-то другим. Подожди минут десять, я вызвала сюда.

Буквально прирастаю к месту. Замечательно! В такой обалденно удачный и хорошо начавшийся день Элмайра меня бросает. Чудно. Я уныло рассматриваю мотоцикл, сверкающий в лучах солнца, и так же уныло уточняю:

– Что ему опять надо?

Судя по физиономии, патрулировать ей было лень, даже со мной. Особенно после последних минут разговора с Морганом Бэрроу, когда я поддержала не ее. Она пожимает плечами:

– Не знаю… подозреваю, что нужно помочь Вуги, мониторы ведь так и не починили.

– Но…

…Ты же ничего не понимаешь в технике, балда.

– Пока, Орленок… хе-хе, товарищ Орленок, как бы сказали некоторые другие товарищи… до вечера. Осторожнее на дорогах.

– Элм!

Но в знак прощания она быстро касается щекой моей щеки и, поднявшись в воздух, исчезает. Прохожие наверняка замечают это, но даже не поворачиваются, руководствуясь неписаным общегородским правилом: меньше таращиться по сторонам. Особенно лучше не таращиться на странные вещи, а Элм – явление крайне странное. Так что только маленькая девчонка, идущая с мамой через дорогу, восторженно запрокидывает голову, улыбается и кричит на всю улицу:

– Тетя-птица!

Она еще не выросла. Не знает никаких правил. Или знает, но плюет на них, думая, что за это ей ничего не будет. Счастливая. Но это ненадолго.

Мама сильнее тянет ее за руку. Когда они проходят мимо, я показываю девочке язык, и она отвечает мне тем же. Я лениво прислоняюсь к стене и осматриваюсь.

Потоки людей движутся в направлении большого универмага «Березка» и возвращаются уже по противоположной стороне улицы – там находится второй магазин, где продают самые разнообразные продукты, «Пигли-Вигли» с неизменной свиньей на вывеске. Стоянка, где жду я, заполнена разноцветными автомобилями. Течение жизни вокруг очень обманчиво. Если присмотреться, за домами – привычная темнота. Это лишь иллюзия, что она далеко.

На меня никто не обращает внимания: сейчас я просто рыжеволосая девушка с мотоциклом. Может, алкоголичка или бродяга, но этим как раз никого не удивить.

Я ненавижу ждать. Обычно уже через пять минут я выхожу из себя, а тут прошло больше двадцати…

Мимо проходит женщина с двумя орущими мальчишками в зеленых комбинезонах, затем – пожилой бородатый мужчина, уткнувшийся носом в толстую книгу. На миг мне кажется, что я увидела Глински – со стороны госпиталя, он свернул в какой-то переулок. Впрочем, я могу и ошибаться: по одному плащу ничего нельзя сказать, к тому же я привыкла, что «единоличник» не ходит пешком, а передвигается на здоровенной черной зверюге, которую только из-за колес еще можно обозвать машиной.

– Огонечек! Заждалась?

Великолепный подарок судьбы. Черт. Черт! Черт!

– Дэрил?

– Дэрил, детка!

Даже сквозь рев мотоцикла я различаю его слова. Он в черных зеркальных очках и черном плаще. И опять зализал волосы, будто провел ночь с любвеобильной коровой. И, конечно же, без шлема – выпендривается. Тьфу.

– Львовский отправил. Я не смог бы отказать…

– Поехали. – Я резко его обрываю.

Я завожу мотор, прислушиваясь к его бодрому рокоту, и немного успокаиваюсь. Руль приятно ложится в ладони. Зверь даже не рычит, нет. Мурлычет. Он мне рад.

– Отлично смотришься на этом красавчике. Даже лучше чем… раньше.

– Что ты имеешь в виду?

– Да нет, ничего.

Ублюдок. Пока мне удается улыбнуться и сделать вид, что я ничего не поняла. В конце концов… впереди куча дел.

Вскоре мы уже несемся по дороге, маневрируя между машинами. Патрулирование – довольно скучное занятие. Я давно выучила Север наизусть, он стал для меня чем-то вроде схематичной карты: с линиями улиц, квадратами домов и замкнутой кривулиной озера. Что касается Юга, там работает кто-то другой. Юг почти никогда мне не достается, туда чаще всего посылают Джона с кем-нибудь в компании, и…

А интересно… почему все-таки шеф почти никогда не ставит меня в пару с Джоном? Мы неплохо ладим, если выпадает случай. Да в общем-то Джон ладит со всеми, и я не отказалась бы проводить с ним больше времени, он потрясно превращается в разных тварей, и это лишь одна из множества вещей, делающих его милашкой и…