По ту сторону Псоу - Сергей Юрьевич Катканов

спуск, уже руку протянул, и тут он увидел меня. Я предельно спокойно, но очень холодно отрезал: «Руки можно убрать.» Он стушевался, улыбка его стала совсем кислой и, что-то ещё сказав, он отвалил.

Там в ущелье большие такие котлы с пресной водой, мы с женой искупались, сохнем. И тут подходит ко мне этот абхаз и говорит: «Вы уж меня извините, неудобно получилось…» Я довольно сурово буркнул: «Всё нормально». Но минут через пять он опять подошёл ко мне с извинениями, и я, на сей раз сдержанно улыбнувшись, ещё раз заверил его, что не имею к нему претензий. Но он и в третий раз подошел просить прощения. Тут уж я улыбнулся искренне и от всей души сказал: «Всё хорошо, брат. Вопросов нет».

Вы понимаете, о чем речь? Абхаз, сам того не желая, задел достоинство мужчины, и от этого ему стало не по себе. Ему нечего было бояться, их там была целая кампания, а я один. И даже если бы я был с кампанией, а он один, абхаз ни когда бы не сказал, что испугался разборки. Он испугался другого – того, что повел себя неправильно, поступил так, как не должен был. Нельзя задевать достоинство мужчины даже независимо от того, какие могут быть последствия, просто нельзя и всё. А почему он не испугался задеть честь незнакомой женщины, когда ещё думал, что она одна? Да потому, что у женщины, которая одна или с подругой идет в пустынное глухое место, нет ни какой чести. Она фактически сама себя предлагает, и если от неё не отказываются, так должна ещё и спасибо сказать.

Знаю историю, когда на те же самые «котлы» пошли две девушки в сопровождении двух молодых абхазов, которые предложили себя в качестве гидов. Оказавшись на месте, обе стороны были изумлены до крайности. Абхазы ни как не могли поверить в то, что девушек интересует только природа, а девушки были весьма шокированы тем, что абхазы видели себя в роли как бы не совсем гидов. Ситуацию разрулили через тяжелый конфликт. Наши-то думали просто подразнить мальчиков, как это у нас принято, но абхазские мальчики не привыкли к тому, чтобы их дразнили. Они мыслят просто и понятно: ни чего не хочешь, так и не лезь куда не надо, а лезешь, так не говори, что не хочешь.

Тут корень конфликта опять же в абхазской консервативности. У нас с ними разные представления о том, что может позволить себе приличная женщина, а потому некоторых наших вполне приличных дам они принимают за шлюх и ведут себя с ними, как со шлюхами. Вот, например, абхазы ни когда не загорают на пляже. В море, конечно, купаются, но на пляже не лежат. И ни один абхаз даже представить себе не может абхазскую девушку на пляже в купальнике. А у нас и вполне приличные девушки могут часами лежать на пляже, исходя из наших представлений, в этом нет ни чего непристойного. Но абхаз видит ситуацию совсем другими глазами. Для них пляж – почти панель. Если полуголая девушка разлеглась на всеобщем обозрении, значит она шлюха, и ни какое обращенное к ней предложение не звучит непристойно. Поэтому на пляже к женщинам, если они без мужчины, пристают. Это даже и не приставание, им даже предложений не делают. Если красотка валяется тут в непотребном виде, так это она делает предложение, его просто принимают.

К тому же в большинстве случаев местные пляжные плейбои ни сколько не ошибаются относительно намерений приезжих красоток. Многие сюда вполне сознательно именно за этим и едут. Знаю одного абхаза, который сдает много комнат, так что у него порою набирается целая толпа отдыхающих. Так вот он имеет почти всех женщин, которые у него останавливаются. И ни одной он себя не навязывает, просто предлагает, а они и рады. Не скажу, что его поведение приводит меня в восторг, но он может быть не прав только по отношению к самому себе, а по отношению к женщинам его упрекнуть не в чем. Если они сюда за этим и приезжают, так вот он и обеспечивает им приятных отдых.

Давайте прямо скажем: поведение русских женщин на юге – это наш национальный позор, это то, за что приходится краснеть перед абхазами, особенно когда видишь, как скромно ведут себя абхазские женщины. Так что не надо нам упрекать абхазов в том, в чем стоило бы упрекнуть своих. Здесь есть определенные правила поведения. Очень хорошие правила, мне они во всяком случае нравятся. Здесь, если ты держишь себя с достоинством, тебе вообще ни что не угрожает. Я, например, спокойно знаю, что случись у меня какая-нибудь запутка с абхазами, я её разрулю, не напрягаясь. Надо только не терять самообладание, не заниматься дешевой распальцовкой и не задевать ни чьё достоинство. Тогда и твоё достоинство ни кто не заденет. Абхазы вообще очень не любят конфликтов, и если ты тоже не хочешь конфликта и не лезешь на рожон, всё будет нормально. А вот в Сочи я ни за что бы не поручился. Здесь я чувствую себя предельно уязвимым. Здесь нет правил, здесь я – никто, и всем плевать на моё достоинство. Если случится какая-нибудь запутка в Сочи – я просто не знаю, что делать. Это не мой мир.

Ментальный консерватизм

Давно собираюсь побольше узнать об абхазском языке, да всё как-то не до этого, впрочем, и того, что мне известно достаточно для некоторых выводов. Абхазский язык практически невозможно изучить тому, кто с детства не является его носителем. Говорят, что по степени сложности он сопоставим только с венгерским. Одно лишь это обстоятельство делает абхазский народ совершенно уникальным и малодоступным для понимания в современном мире.

Дело в том, что у всех народов язык, развиваясь, упрощается. Это общее правило. Например, в современном русском языке меньше глагольных времен, чем было в древнерусском, исчезло двойственное число, стало меньше четко различимых звуков, некоторые слились с другими, похожими на них звуками, и так далее. Язык стал проще, и, разумеется, в чем-то беднее. Так вот абхазский язык на протяжении многих веков не упрощается. Там до сих пор существует где-то 60 четко различимых звуков, не для всех даже буквы есть, но и букв больше чем в любом европейском алфавите – четыре десятка. Абхазский алфавит создан на базе кириллического, наши буквы снабжены у них всевозможными закорючками и завитушками для обозначений тех звуков, которых у нас нет.

Вот это можно как-нибудь понять? Почему у всех народов язык упрощается, а у