Окрыляющая - Анастасия Никитина

сих пор? Неужели ради меня отобрали духовника у самого короля?

— Я уже напоминал вам о скромности, госпожа баронесса. Когда пришло ваше письмо, я уже не был духовником короля и занимал должность письмоводителя иерарха.

— Понятно. И чем же вы не угодили королю?

— Нашёлся кто-то лучше меня, только и всего, — пожал плечами мужчина.

— А может быть, вы просто… Как там было? «Раздражали» короля?

— Возможно.

Я смотрела в опять спокойное как фарфоровая маска лицо служителя и пыталась понять, что делать. Прямота, граничащая с наглостью. Гордость, едва скрытая показным смирением. Кто он такой? Фанатик? Шпион, присланный присмотреть за новой баронессой, которая очень кстати продемонстрировала свое нежелание ехать на присягу? И что он там, кстати, ляпнул про наследницу короны? Хотя, вот об этом его точно лучше не спрашивать. Проверял? Но шпион должен стараться понравится объекту шпионажа, вкрасться в доверие. Иначе, какой же он шпион? А этот буквально нарывался на то, чтобы я его прогнала.

— Что ж… Ваши отношения с королём и иерархом меня не касаются, — проговорила я, так ничего конкретного и не решив. — Масштабы королевства — это слишком много для такой маленькой и слабой меня. Мне вполне хватает дел в моём баронстве. И раз уж иерарх выбрал вас, то вам мне и помогать.

— Смотря в чём, — осторожно заметил служитель.

— Для начала можете представиться.

Мужчина медленно поднялся со стула, поклонился и произнёс, не отрывая взгляда от моего лица:

— Серый служитель Единого Энрико Бельфор.

ГЛАВА 19

— Пожалуй, с этого вам стоило начать, — проговорила я просто ради того, чтобы что-нибудь сказать.

Разом вспомнились вороватые родственнички, которых пришлось выставлять из замка при помощи стражи. А также длинные столбцы цифр: убытки, пробившие огромную дыру в казне баронства при их непосредственном участии. Кулаки сжались сами собой. «Только жизнь начала как-то налаживаться, и на тебе, очередной… — я смерила коротким взглядом тёмную поношенную одежду, — …бедный родственник явился».

— Прошлое не имеет значения перед ликом Единого, — покачал головой Энрико. — Посвящая свою жизнь ему, мы отрекаемся от всего, что было до этого. Включая права и титулы. Да, все, кому надо, знают. Но перед любым судом у меня будет только имя. Никакой фамилии.

— Но мне вы её назвали. Зачем?

— Всё равно нашёлся бы доброжелатель, который захотел бы вас просветить. Тот же Руллон. Я, откровенно говоря, удивился, когда он не узнал меня. В юности… В моей юности он часто бывал у нас дома.

— У вас, это где? — тупо переспросила я.

— У нас — это здесь, — мужчина обвёл рукой гостиную. — Давно я здесь не был.

— И что же послужило причиной?

— Первая несчастная любовь, красивый жест, — он махнул рукой. — Отцу это очень не понравилось. Но пути назад не было.

«Вот только заботливого дядюшки или вообще старшего братца, который будет направлять на путь истинный глупую девчонку, мне тут и не хватало. Нет, служитель Энрико. С вами мы точно не сработаемся».

— И теперь вы явились, чтобы исправить ошибку юности? — уточнила я, будучи уже почти уверенной, что отошлю этого служителя обратно иерарху.

— Это не ошибка! — он яростно сверкнул глазами и добавил уже мягче. — Это была воля Единого. Судьба, если хотите.

— Хорошо. Пусть судьба. И как же вы видите своё служение здесь? Кем, кстати, вы мне приходитесь?

— Сейчас я прихожусь вам духовником, как приказал иерарх.

«Ненадолго», — огрызнулась я про себя и холодно сказала:

— А раньше вы кем мне приходились?

— Братом.

— Надеюсь, двоюродным? — не удержалась от сарказма я.

— Увы, родным.

— Какая прелесть. И что? Собираетесь наставлять на путь истинный младшую сестричку?

— Если потребуется.

— Чудно. Но, думаю, не потребуется. Сестричка, как и многие аристократы, желает жить своим умом и решать свои дела самостоятельно.

— Если не потребуется, я буду только рад, — пожал плечами Энрике, но я видела, как заледенели его глаза. Кстати, те же самые зелёные глаза, которые я ежедневно видела в зеркале. Фамильная, мать её, особенность.

— Тогда возрадуйтесь прямо сейчас, ибо в ваших заботах моё баронство не нуждается.

— А баронство — это ваша забота. Меня же интересует только чистота вашей искры перед Единым.

— И в управление баронством вы вмешиваться ну совершенно не планируете?

— Я добровольно отказался от этого права еще тогда, когда вас и в планах не было! — выкрикнул он.

Я не стала отвечать, спокойно рассматривая из-под ресниц совершенно незнакомого брата. Всю жизнь я провела в уверенности, что кроме бабушки у меня нет и не было никаких родственников. И вот, пожалуйста. Некий двоюродный бастард с женой. Теперь вот и вовсе родной брат нарисовался. Вспомнился старый анекдот ещё из той, прошлой жизни: «Чтобы узнать, сколько у тебя родственников, надо купить квартиру в Москве». «Ну, или обзавестись собственным баронством», — могла бы теперь дополнить я. Появление родителей мне, к несчастью или к счастью, не грозило. Я видела их могилы в семейном склепе. Бабушку хоронила сама. Но ведь еще были бабушки-дедушки с другой стороны.

— Прости, — спокойный, даже какой-то виноватый голос Энрико прозвучал как гром среди ясного неба. — Твои подозрения понятны. Но совершенно беспочвенны. Я сам отказался от короны Хранителя рубежа. И не жалею об этом. Ну, точнее, давно уже не жалею.

— Рада за тебя, — отозвалась я, тоже переходя на ты. — И откровенность за откровенность… Мне безразлично, жалеешь ты или нет. Единый или судьба поставили меня на это место, неважно. Но я собираюсь остаться здесь. И сделать всё, чтобы мне было здесь хорошо. И не только мне, но и тем, кто мне помогает. До самого последнего крестьянина, который косит сено для моих лошадей.

— Счастье всем и сразу, — недоверчиво поморщился он. — Сколько доброты и самоотречения…

— Не всем и не сразу, — качнула головой я. — И уж точно никакого самоотречения. В моих планах куда больше расчётливости и разумного эгоизма. Я хочу жить хорошо. Не просто хорошо, а хорошо и долго. А для этого мне нужно, чтобы того же хотели все окружающие.

— Жить хорошо и долго?

— Чтобы я жила хорошо и долго. Они должны желать этого мне. А это возможно