Тайна трагедии 22 июня 1941 года - Бореслав Скляревский

В итоге… и после телеграммы начальника Генерального штаба от 18 июня 1941 года весьма значительная часть воинских соединений в западных приграничных округах, так и не были приведены в полную боевую готовность.

Давайте, уважаемый читатель, попытаемся понять, почему подобное стало возможным или как это случилось на самом деле? Для этого вернемся к телеграмме Тимошенко и Жукова, которую они должны были отправить не позднее 20:00 часов 21 июня 1941 года, а фактически отправили поздней ночью, около 01:00 часа уже 22 июня 1941 года. Обратите внимание, в телеграмме ничего не говорится о самом главном, — в ней нет приказа на вскрытие специальных секретных пакетов. Этого там нет и быть не может, по той причине, что все воинские соединения, дислоцированные у границ, и военно-морской флот в том числе, этот приказ получили или должны были получить еще 18 июня, за четверо суток до начала войны. В телеграмме от 21 июня приказ от 18 июня лишь подтверждался и дополнялся приказом о приведении войск в полную боевую готовность всех частей приграничных округов. Таким образом, основной смысл телеграммы от 21 июня 1941 года состоял не только в приведении всех войск в полную боевую готовность, но и в предупреждении не поддаваться на провокации. Все дело в том, что Сталин с раннего утра 21 июня знал точное время начала войны, но он все же еще питал надежду, что у него еще есть хотя бы три мирных месяца. Ведь гитлеровцы были большие мастера в части разработки провокационных способов к войне, так, например, было и с Польшей, когда они использовали «захват поляками» радиостанции на территории Германии.

Теперь необходимо рассмотреть как же развивались события по подготовке планов отражения немецких ударов, точнее прикрытия границы, о чем Жуков почему-то бессовестно лжет в своих мемуарах. Еще 8 — 11 мая 1941 года по прямому указанию И. В. Сталина нарком обороны и Генеральный штаб дали приказ всем приграничным округам подготовить планы отражения немецкого удара. К середине июня 1941 года, точнее к 13 июня, эти планы были готовы и в них, в частности, были предусмотрены контрудары частей Красной Армии уже непосредственно по немецкой территории — польского генерал-губернаторства и Восточной Пруссии. Сталин весьма предположительно опасался, что после первого обстрела советской границы со стороны немцев, советские самолеты тут же вылетят бомбить Варшаву и Кенигсберг, и эти бомбежки будут объявлены немцами как агрессия и повод к началу войны.

Вот почему и появилась телеграмма от 21 июня 1941 года. А приказ о приведении войск в полную боевую готовность и принятии всех последующих мер во всех приграничных округах был отдан Директивой № 1 от 18 июня 1941 года. Это подтверждают практически все генералы, которые остались живы и их рапорты об исполнении этой директивы.

Единственный, кто не привел войска в боевую готовность, был Командующий Западным Особым военным округом (ЗапОВО) генерал армии Д. Павлов. Вопреки приказу от 18 июня 1941 года этот, с позволения сказать, командующий даже с зимних квартир войска не вывел в летние лагеря, оставил для полного уничтожения гитлеровцам.

У многих историков-либералов превалирует мнение, что допущенные существенные изъяны в стратегическом планировании и создании группировок войск на важнейших направлениях военных действий, целиком лежат на совести И. В. Сталина. Ну, а кто же виноват в том, что Генштаб не сумел определить направление главного удара гитлеровской Германии 22 июня 1941 года?!

Наверное, никто не будет возражать, что в этом плане вина за содеянное целиком лежит на наркоме обороны маршале С. К. Тимошенко и начальнике Генштаба генерале армии Г. К. Жукове. Некоторые упоминают о «слабо организованной связи», но почему-то не говорят о тех, кто её обязан был организовать — начальники Генштаба Мерецков и Жуков! Только следует добавить, что к началу ВОВ этой самой связи вообще не было. И Сталин, руководитель правительства и государства, узнал о падении города Минска из сообщений английского радио только утром 26 июня 1941 года. Вот такая была связь, созданная Г. К. Жуковым.

Если же говорить о К. А. Мерецкове, который был также начальником Генерального штаба до января 1940 года, а затем с июня 1940 года стал заместителем наркома обороны по боевой подготовке, то необходимо отметить, что на второй день войны, 23 июня 1941 года, он был арестован на основании показаний арестованных в 1937-38 гг. крупных армейских командиров (всего 16 человек) и который был обвинен по пяти пунктам статьи 58 за высказывание пораженческих настроений в предстоящей войне.

В этом плане представляет определенный интерес беседа председателя Верховного Суда СССР В. В. Ульриха с другим преступником бывшим командующим ЗапОВО генералом армии Д. Павловым во время допроса последнего.

Ульрих. На листе дела 86 тех же показаний от 21 июля 1941 года вы говорите: «Поддерживая все время с Мерецковым постоянную связь, последний в неоднократных беседах со мной систематически высказывал свои пораженческие настроения, указывая неизбежность поражения Красной Армии в предстоящей войне с немцами. С момента начала военных действий Германии на Западе Мерецков говорил, что сейчас немцам не до нас, но в случае нападения их на Советский Союз и победы германской армии, хуже нам от этого не будет». Такой разговор у вас с Мерецковым был?

Павлов. Да, такой разговор происходил у меня с ним в январе 1940 года в Райволе.

Ульрих. Кому это «нам хуже не будет»?

Павлов. Я понял его, что мне и ему.

Ульрих. Вы соглашались с ним?

Павлов. Я не возражал ему, так как этот разговор происходил во время выпивки. В этом я виноват.

Ульрих. Об этом вы докладывали кому-либо?

Павлов. Нет, и в этом я также виноват.

Ульрих. Мерецков вам говорил о том, что Штерн являлся участником заговора?

Павлов. Нет, не говорил. На предварительном следствии я назвал Штерна участником заговора только лишь потому, что он во время гвадалахарского сражения отдал преступное приказание об отходе частей из Гвадалахары. На основании этого я сделал вывод, что он участник заговора.

Ульрих. На предварительном следствии (л. д. 88, том 1) вы дали такие показания: «Для того, чтобы обмануть партию и правительство, мне известно точно, что генеральным штабом план заказов на военное время по танкам, автомобилям и тракторам был завышен раз в десять. Генеральный штаб обосновывал это завышение наличием мощностей, в то время как фактические мощности, которые могла бы дать промышленность, были ниже значительно. Этим планом Мерецков имел намерение на военное время запутать все расчеты по поставкам в армию танков, тракторов и автомобилей». Эти показания вы подтверждаете?

Павлов. В основном, да. Такой план был. В нем была написана такая чушь. На основании этого я и пришел у выводу, что план заказов на военное время был составлен с целью обмана партии и советского правительства.

Вот и судите сами, уважаемый читатель, что собой представлял к началу войны наш военный генералитет и мог ли И. В. Сталин поручить кому-либо возглавить Ставку Верховного Главнокомандования и Государственный Комитет Обороны?!