Попаданка в королевство тёмных эльфов - Татьяна Михаль

Не раздумывая, я надела рубаху на влажное тело и направилась туда, где клубился любопытный серебристый туман.

Взобравшись на небольшую возвышенность, окруженную древними деревьями я села на поваленное дерево и вздохнула. Серебряные клубы окружили меня, и я ощутила удивительную гармонию с окружающим миром.

Ласковой тёплой шалью обнимал меня туман, но я уже знала, это были руки лесного Духа.

Закрыла глаза и мне вдруг захотелось слиться с деревьями, землёй, травой; стать частью этого мудрого леса, единым целым с этим удивительным красивым миром.

Я на уровне эмоций ощутила вопрос.

«Можно ли познакомится со мной?»

«Конечно. С радостью…» — мысленно ответила я.

Дух леса радостным ветром высушил мои волосы, пощекотал мои щёки и растворился во мне.

Я позволила Духу узнать о себе абсолютно всё.

А лес в ответ поделился со мной своими знаниями.

Когда уже стало темнеть и на небе зажглись колючие и яркие звёзды, я поблагодарила лесного Духа и пообещала ему прийти завтра.

После этого знакомства, лес как будто стал гораздо ближе и при этом ощущался единым живым организмом. Я чуть ли не физически ощущала, как что-то оберегает и защищает меня.

* * *

Шерридан

— Я скучал и тосковал по тебе, Алиша, видят Боги, как же сильно я тосковал… Я задыхался без тебя… Я убивал людей, зверей и эльфов… Мои руки по локоть в крови… Даже больше…

— Не оправдывайся, Шерр… — грустно улыбнулась самая прекрасная женщина в мире. — Не ты убивал, а тот, кто приказывал… Ты сохранял свою жизнь, ты боролся… Покажи мне, Шерридан. Покажи, что ты испытал, я хочу знать о твоей боли и твоей жизни в рабстве. Покажи…

Она положила свои маленькие ладошки на мои щёки и привстав на носочки, приблизилась к моему лицу настолько близко, что я ощутил её тёплое и свежее дыхание. Её губы едва не коснулись моих губ…

— Алиша… — выдохнул я и отстранил от себя нежные ладони. — Не стоит тебе видеть всю грязь и боль, которая окружала меня…

— Покажи, — с нажимом и суровостью в голосе произнесла, а точнее, приказала моя любимая женщина. — Мне это нужно, Шерридан.

— Я боюсь, Алиша, что тогда твоё мнение изменится обо мне навсегда. Ты увидишь, как я убивал, без сомнений и сожалений. Я терзал чужую плоть и умывался кровью побеждённого соперника… Я слышал ликование толпы и иногда, мне это нравилось… Я привык жить в жестокости, Алиша. И, наверное, я бы сошёл с ума и навсегда потерял бы разум и хоть какое-то сочувствие, если бы не ты, Хранительница… Только память о тебе удерживала меня на грани и не позволила упасть в пучину кровавого безумия…

Она тряхнула своей рыжеволосой головой и твёрдо сказала:

— Шерридан, моё мнение никогда не изменится о тебе! Ты должен мне верить. То, что ты только рассказал, честно и без прикрас, лишь говорит о твоей чести.

Я горько хмыкнул.

«Честь? Какая честь? Этот прогнивший мир уже забыл о славных поступках».

— Хорошо, — нехотя согласился я и позволил Хранительнице проникнуть своей магией в моё сознание, в мою память и увидеть всё то, что я пережил, находясь в плену. Находясь в долгом, практически вечном рабстве у Повелителя тёмных эьфов…

«Бешеный пульс стучал в виске, лишая остатков рассудка. По телу прокатывала сильная дрожь от боли в кровоточащих ранах, но я, как и всегда, абстрагировался от боли.

Но не сегодня.

Сегодня моя боль брала над моей волей верх.

Сердце моё сжималось в агонии, словно оно открытым органом бухало в обжигающем аренном песке.

Мой противник был ещё совсем юный. Мальчишка — даже усы ещё не показались над пухлой губой. Но его горячая кровь и максимализм, затуманивали юный рассудок. Его кровь кипела в жилах, и он рвался в бой, хотел меня победить…

И я позволял ему наносить моему телу раны. Хотя едва его руки могли меч держать, и юноша быстро устал.

Это был неравный бой и несправедливый.

«Будь ты проклят, Териас! Будь проклят тот день, когда ты появился на свет!»

Я стиснул до скрипа, до хруста зубы и позволил мальчишке нанести новый удар. Он пырнул меня в грудь, целясь в самое сердце. Да только удар был неточным и неверным…

Сердце так не пробить. Нужно бить между рёбер и вонзить остриё чуть вверх и с силой…

Но я не скажу ему об этом…

Я не упал, хоть кровь моя и заливала золотой песок арены.

Я слышал яростный крик толпы. Им не нравился этот бой, ведь я позволял мальчишке себя убивать… Да только он никак не мог меня убить — сил не хватало, да умения.

Быть может, я и позволил бы ему себя убить, в конце концов, я умер бы от потери крови и он получил бы свою мимолетную славу…

Но вдруг, я услышал его дерзкие слова:

— Когда же ты сдохнешь, вонючий раб?

— Сдохну, когда придёт моё время, — ответил ему равнодушно. — В твоих глазах я вижу жажду победы, но не за свободу. Ты — доброволец? Но зачем тебе нужна эта бессмысленная битва? Ради чего ты пошёл на арену?

— За этот бой, за твою смерть, раб, Повелитель Териас обещал мне отдать одну девушку, которая добровольно не желает становиться моей…

Его слова прозвучали как отрава…

В мыслях тут же возник верный сигнал: «Убей!»

Под вой и крик трибун, где зрителей лишь радует уродливая смерть, я отразил неуклюжий удар горе-воина и оттолкнул ударом ноги далеко от себя его тщедушное тело.

Мой удар выбил из него дух, и пацан тяжело дышал, водя руками по песку в поисках своего меча.

Радостный крик толпы бил по ушам, разрывая моё сердце и сильнее пачкая уставшую и измаянную душу.

Я занёс свой меч над худеньким тельцем юноши, в котором уже не было ничего кроме злобы, жажды обладания и лёгкой наживы. Душа мальчишки прогнила…

«Проклятый мир!»

Камнем ляжет на моей душе эта молодая смерть, окончательно погребая под кроваво-золотыми песками последнюю надежду…

«Алиша…» — возникла вдруг на периферии сознания мысль о женщине, которая как хрупкая и тонкая соломинка вернула мне крупицы призрачной надежды.

«Нет, ещё не всё потеряно. Я должен жить и должен вернуться к ней».

Пока я мешкал, толпа от негодования ревела и мой противник встал.

Недолго думая, он нанёс удар мне в спину, но я знал, что именно так мальчишка и поступит.

Увернувшись, одним быстрым и отточенным движением, я вонзил свой меч в самое сердце молодого воина.

Он даже не успел осознать, что умер.

То была быстрая смерть, без боли и агонии.