Ответ империи - Олег Измеров

К половине шестого он уже был на месте. На входе в парк «Соловьи» фонари по-современному были украшены облепиховыми гроздьями из цветных воздушных шаров, и динамик душевно-задумчиво выводил в ритме вальса: «Черной водой незабытой войны залиты чьи-то пустые окопы…»

Расклеенные вчера по всему городу афиши обещали митинг с возложением цветов и народное гулянье. Митинг был коротким, и к его началу Виктор не успел; что же касается гулянья, то все, что происходило на широкой аллее до Кургана и рядом, на лужайках, где в реальности Виктора выстроили велодром, было так или иначе заточено под военно-патриотическую тему. Были живые костюмированные композиции, коллективы из Домов культуры исполняли песни военных лет, причем не только известные, но и такие, что сейчас можно откопать разве что на Совмузыке. После фольклорного ансамбля, протяжно исполнившего «Песню брянских партизан» (с весьма откровенным обещанием растоптать фашистского гада под осенним дождем), на эстраде появилась певица в платьице сороковых с плечиками и лирическим фокстротом «Ночь над Ленинградом»: тема ожидания любимого с войны была ясна и понятна в разных городах нашей Родины. Рядом примостился книжный лоток; литературы, проясняющей текущий политический момент, Виктор там не нашел, даже какой-нибудь брошюры с судьбоносным выступлением Г. В. Романова, зато было много мемуарно-исторических изданий с зазывными подзаголовками вроде «Впервые публикуются сенсационные документы», книг серии «Военные приключения», в числе которых, между прочим, Виктор заметил элитный богомоловский «Момент истины», и – что особенно его поразило – обилие книжек по боевой фантастике, фэнтези и альтернативной истории.

Полистав несколько произведений этого жанра, Виктор понял, в чем дело: во всех них ГГ, то есть главный герой, был позитивным попаданцем из наших дней, бывшим или действительным кадровым офицером, контрактником, а то и вообще сотрудником госбезопасности, отличником боевой и морально-психологической подготовки, но без качеств супермена. Дальше шло как обычно: шло описание мира (другого времени, альтернативно-исторического, вымышленной горячей точки или очередного Средиземья), ГГ предлагалось проявить мужество со стойкостью в одном флаконе и выжить в экстремальной ситуации, а потом выполнить какую-нибудь благородную миссию, борясь с историческими захватчиками, вероятным противником, террористами, монстрами, орками или драконами. Попутно читателя ненавязчиво просвещали по поводу основ НВП и ГО, разных интересных фактов из истории войн и военного искусства и сообщали ТТХ[10]разных видов вооружения и военной техники. Несмотря на стереотипность, литература хорошо шла среди подростков.

– А вот эта книга Панцева про действительный случай описана, что в нашей области был, – услужливо подсказала продавщица. – Причем про войну. Человек в начале марта сорок третьего попал в другое время, и за счет этого его в Германию не угнали. Еще то ли в «Брянском рабочем», то ли в «Брянском комсомольце» писали.

– Интересно. И где это было?

– Да где-то возле железной дороги.

К сожалению, среди пролистанных Виктором альтернативок не нашлось ни одного пособия «Как выжить и устроиться попавшему в СССР-98». С другой стороны, просмотренное было ничем не хуже той части нашей альтистории и попаданческой литературы, которую можно было бы смело назвать мужским женским романом. Смысл подобного жанра прост, как огурец: хорошо прокачанный главный герой попадает в проклятое прошлое (а в непроклятом ему делать нечего, его там пахать заставят, как нашего героя), где лихо валит всех, учит жить и воцаряется – или, в крайнем случае, его назначают первым придворным мудрецом, но время от времени он все равно кого-то валит, потому как руки чешутся. Данную духовную пищу поедает в основном офисный планктон, компенсируя тем самым отсутствие созидательной деятельности и необходимость терпеть дебилизм сверху и снизу. Впрочем, среди данного жанра есть неплохие вещи, которые интересно читать из-за юмора авторов, или они напрямую рубят то, что другие знают, но сказать не решаются. Здесь же в попаданческой литературе глубоких откровений не встречалось, но зато ту же категорию читателей готовили, если надо, реально показать свое мужество. В бою.

На лужайках играл духовой оркестр – в числе маршей промелькнул и «Типперери», как дань вкладу союзников, – расположились военно-исторические клубы, ДОСААФ, а также армейцы в обычной форме защитного цвета и в камуфляжной. В глаза бросились растяжки: «Армия – лучшая часть страны» и «В армию должен идти тот, кто хочет в ней служить».

«Это как же? Кто не хочет, не должен? Или, наоборот, кто не служил, тот должен хотеть?»

Подойдя поближе, Виктор увидел, что форма защитного цвета – это форма НО, или так называемого «Народного ополчения», а камуфляж, собственно, и есть СА.

– Не хотите почитать про ополчение?

Виктору улыбалась девчушка в пилотке и в мини от ушей, протягивая рекламный буклетик.

– Думаете, возьмут?

– Сыну дадите почитать или племяннику. Должны же у нас быть защитники!

Отказаться, когда на тебя смотрят такими глазами, было невозможно[11]…

Виктор полистал буклет: НО оказалась чем-то вроде годовой обязательной учебки, где, впрочем, не тратили времени на подметание плаца, а усиленно натаскивали запасников, с распределением по военно-учетным специальностям. После ополчения запасник мог подать заявление служить по контракту или шел на гражданку, и время от времени его вытаскивали на сборы. Короче, Виктор понял, что Мозинцев насчет обороны сгустил краски. Вломить НАТО было кому. Хотя, конечно, с другой стороны, это и усиливало соблазн вломить. В буклете, между прочим, промелькнуло о повышении роли младшего командного состава, на котором, как утверждалось, «держалась старая российская армия».

Если ополченцы на празднике демонстрировали свое умение со старыми добрыми АК-74, то контрактники приковывали к себе внимание допризывных пацанов новинками советских оружейников. Виктор сразу опознал знакомые всем фанатам «Сталкера» «валы» и «грозы», помимо которых было и нечто менее известное: какие-то новые сухощавые булл-папы с интегрированными подствольниками, автоматы, чем-то одновременно похожие и на «калаш», и на последние винтовки «Хеклер и Кох», противоснайперка на сошках с мощной, похожей на телескоп, оптикой, которую не разбирали и показывали издали, и еще несколько не совсем знакомых Виктору стрелковых систем. Черная оксидированная сталь и пластмасса манили к себе, как когда-то, в старших классах, на уроке военной подготовки притягивали к себе всамделишные АКМ и удобно ложащиеся в руку СКС.

В пленочных шатрах стояли тренажеры, где каждый желающий мог попробовать себя в роли водителя танка или БМП, пилота истребителя или боевого вертолета; стоящие вокруг зрители видели результаты попыток на экранах с лазерными проекторами. Графика была где-то на уровне первого «Команча», зато полный реализм – несмотря на непрерывные указания инструктора, воинская карьера часто кончалась при первой попытке взлететь. Тут же рядом крутили боевик о локальном инциденте – нападении войск НАТО на базу советских миротворцев в выдуманной стране, кстати, без шапкозакидательства: скорее, хотели подчеркнуть жестокость и бесчеловечность противника. Кадры, где натовский танк давит автомобиль с беженцами и где танкист с криком «Йе-ху-у-у!» лупит из крупнокалиберного пулемета по жилому дому, а другой снимает все это любительской видеокамерой на память, показались Виктору до ужаса знакомыми; только в его времени это был не режиссерский ход, а реальность, материализовавшееся предвидение нового передела мира под крики о торжестве идеалов. Кстати, контингент НАТО в картине был набран из населения неких «вновь принятых государств».