Героям не место в застенках - Сергей Зверев

– Петь, прекращай спектакль, – недовольно окликнул друга Локис, который уже все уложил и пробовал завести мотоцикл, – уходить пора.

Оружие было решено взять с собой. Не всё, только по одному автомату на человека и соответственно боеприпасы к ним. Остальные автоматы и винтовки они раскидали по кустам, предварительно разобрав на части. Локис попробовал протестовать против того, чтобы прихватить с собой оружие, говоря, что применять его все равно нельзя, но Гирдзявичус и Круглов вполне логично доказали Владимиру, что коль скоро они уже один раз нарвались на таких отморозков, то лучше быть сейчас вооруженным, чем потом трупом. Бузько поддержал их глубокомысленным молчанием. Понимая, что поддержки ему больше ждать не от кого, Володя вынужденно согласился. Забирая оружие, он решил взять не только автомат, но и винтовку «маузер» со снайперским прицелом. Сделал он это скорее по привычке, чем сознательно.

В последний момент, когда двигатель мотоцикла уже тарахтел, Гирдзявичусу пришла в голову еще одна, как он уверял остальных, «дельная мысль»: переодеться в немецкую форму. Разведчикам идея понравилась, зато Макар Капитонович категорически отказался, как он сам выразился, «напяливать на себя этакое паскудство».

– Да пойми ты, дед, – убеждал старика Айдас, деловито натягивая на себя эсэсовский китель с Железным крестом I класса на груди. – Это ж такая маскировка, о которой только мечтать можно. И потом, если мы собираемся прорываться через Латвию, то ничего лучшего и придумать нельзя. Там эту форму еще больше, чем в Литве, ценят. На границе даже документов не потребуют…

Как бы там ни было, но через двадцать минут с поляны, где остались лежать связанные «наци», на лесную дорогу выехали четыре «гитлеровца». За рулем сидел Локис в пятнистой форме диверсанта, у него за спиной восседал Гирдзявичус в офицерском кителе и солдатских бриджах; на голове у него была помятая фуражка. В коляске-люльке сидел надутый и обиженный на всех и вся Макар Капитонович в форме фельдфебеля и в немецкой каске. На крыле пристроился Круглов, одетый, как и Локис, в маскхалат и в каске. Маршрут все четверо наметили заранее, поэтому Локис вел мотоцикл уверенно.

А еще через полчаса, когда рокот мотоциклетного мотора стих, с дороги на поляну вывернул бронированный микроавтобус «Мерседес» с тонированными стеклами, забранными мелкой сеткой, без каких-либо опознавательных знаков. Едва он остановился на краю поляны, боковая дверь, тихо шипя пневматикой, автоматически открылась, и наружу, словно переспелые яблоки с дерева, посыпались спецназовцы шяуляйской полиции, полукругом обступая лежащих полураздетых «наци». Последним из салона не спеша вышел Адамас Киславускас. Оценив обстановку с первого взгляда, он недовольно скривился.

Как и предсказывал Гирдзявичус, увидев мины, брошенные в колодец бункера, полицейские рисковать не стали и вызвали из города спецов из инженерно-саперной роты. Если Айдас в чем-то и ошибся, так только в сроках. Саперы прибыли на хутор Винславаса через полтора часа, поскольку вызвавший их Дзиманкавичус не смог нормально объяснить, куда надо ехать. На то, чтобы определить, что мины в том состоянии, в котором они пребывали, в принципе не опасны, потребовался еще час. Еще столько же Киславускас потратил на допрос задержанного Демидова, который упорно молчал. В лучшем случае он забористо матерился. Спецназовцам крепко досталось от него, пока они смогли скрутить десантника.

Купец, понимая, что даже для такого сильного человека, как он, нападавших слишком много, отбивался от них дубовой лавкой, которую он оторвал от стены. В результате первым шестерым полицейским, которые попытались протиснуться в узкий пролом, потребовалась медицинская помощь. И только несколько длинных очередей вверх, предупреждающих, что следующие выстрелы будут на поражение, заставили Демидова бросить свое оружие и поднять руки. Погибать на этом задании в его планы не входило.

Понятное дело, что полицейские были злы на задержанного и во время допроса с ним не церемонились. Однако очень скоро им стало абсолютно ясно, что никакие побои не заставят пойманного преступника говорить. Точно так же, как не смогли его испугать и угрозы самыми страшными карами. Раздосадованный Адамас приказал посадить Купца в подъехавший на хутор спецназовский автобус. Туда же затолкали и Винславаса. Старик после устроенного в его доме погрома вообще отказался разговаривать с полицией.

Досада Киславускаса усугублялась еще и тем, что по его самолюбию был нанесен удар. Кучка каких-то оборванцев, как он определил для себя четверых сбежавших, смогла переиграть его обученных парней! Такого провала он терпеть не собирался. Только поэтому Киславускас, несмотря на уговоры своего приятеля Дзиманкавичуса, твердо решил организовать преследование.

– Ты можешь катиться ко всем чертям, – грубо заявил он, выслушав все доводы Каспераса, – заодно отвезешь в госпиталь моих парней. А я догоню этих оборванцев и уничтожу их, даже если они не станут оказывать мне сопротивления.

Заместителю директора уголовной полиции стало не по себе. Он вдруг отчетливо понял, что его надежды на повышение разлетаются вдребезги. Если Киславускасу удастся догнать беглецов – а Дзиманкавичус в этом нисколько не сомневался, зная бульдожью хватку своего знакомого, – тот полностью присвоит этот «подвиг» себе. А в качестве оправдания, что действовал без ведома вышестоящего руководства, с удовольствием «подставит» его, Дзиманкавичуса. Допустить такое значило собственными руками поставить крест на всей дальнейшей карьере. Эти мысли вихрем пронеслись в голове растерявшегося было Каспераса.

– Я еду с вами, – твердо заявил он раньше, чем сообразил, что делает. – Надеюсь, что у вас найдется для меня место.

Вернувшиеся бойцы, которых Киславускас послал выяснить, куда ушли сбежавшие преступники, доложили, что те в лесу и, судя по оставленным ими следам, направились на северо-восток. Это сообщение удивило только Дзиманкавичуса, который был уверен, что Бузько и его похитители будут пробираться в Калининградскую область. Тем не менее пренебрегать тем, что говорили спецназовцы, было нельзя. Поэтому, быстро погрузившись в мерседесовский броневичок, полицейские выехали с хутора в направлении станции Линкува, куда, предположительно, направлялись беглецы. По пути было решено завернуть и на Пакруоис.

Оглядевшись, Киславускас не спеша подошел к раненому долговязому парню, с которого Гирдзявичус снял китель.

– Фамилия? – коротко спросил он.

– Я ничего не буду говорить, – процедил тот сквозь зубы и, немного подумав, добавил: – Без своего адвоката…

– Кино импортного насмотрелся, – радостно присвистнул Киславускас. Обернувшись к вышедшему из машины Дзиманкавичусу, он крикнул: – Касперас, иди сюда, побудешь у нас адвокатом…

Затем он присел возле долговязого, внимательно осмотрел наложенные Бузько повязки.

– Значит, тебя ранили, Ганс, – не спросил, а скорее зафиксировал очевидное Киславускас. – Это хорошо, значит, будешь сговорчивее…

– Я не Ганс, – сердито дернув плечом, заявил парень. – И вообще, мне с копами говорить не о чем…