Брюнетка в черном джипе - Алиса Лисовская

— Викуля, это я, Влад… Ты не узнаёшь меня? Не бойся, сейчас приедут врачи… Я не сделаю тебе ничего плохого…

В безумном взгляде Вики мелькнуло что-то похожее на понимание.

— Кто это сделал? Ты помнишь что-нибудь? — Влад осторожно пытался добиться от нее хоть какой-то реакции, хоть какого-то ответа.

Вика молча смотрела на него, потом в глазах ее появились слезы, и она разрыдалась отчаянно и безутешно.

— Господи! — подскочил на стуле Влад. — Ты узнала меня? Что случилось? Вика, что произошло? Кто это сделал?!

— Сосед, — разлепив разбитые губы, прошелестела Вика. — Их было… пятеро… шестеро… Их было много…

Влад подскочил к кровати и прижал к себе содрогающееся в рыданиях, худенькое тело.

— Потерпи, сейчас приедут врачи, не плачь, прошу тебя, все будет хорошо…

Влад вдруг понял, как она ему дорога. Он гладил Вику по черным спутанным волосам и, трясясь от бешенства и ненависти, понимал, что найдет и собственноручно убьет всех этих ублюдков, которые посмели коснуться ее тела.

Вику увезли в больницу, помимо врачебного вмешательства ей нужен был хороший психиатр: психологический шок, который она испытала, поверг ее в состояние некоего ступора, она словно застыла где-то внутри себя, превратившись в безразличную статую. На вопросы милиционеров Вика отвечала четко и бесстрастно, словно речь шла не о ней, а о ком-то постороннем. Она перестала сопоставлять произошедшее лично с собой.

— Вы помните, как все случилось? — Пожилой следователь, насмотревшийся за свою жизнь и не такого, привычно разложил перед собой бумаги. — Вы можете нам рассказать?

— Да. — Голос Вики напоминал шелест бумажного листка.

— Давайте обо всем подробнее. Во сколько вы вышли с работы?

— Я ушла из ресторана в половине первого. Поймала такси. В начале второго я была дома.

— Так. Что случилось потом?

— Я поднялась по лестнице. Вошла в квартиру. В комнате моего соседа, как всегда, пили.

— Ваш сосед — Икаров Михаил Иванович? Работающий на заводе пластмасс?

— Да.

— Вы сказали как всегда — пили. Он часто выпивает?

— Каждый вечер.

— Вы сообщали куда-нибудь о систематическом пьянстве вашего соседа? Ведь тем самым он нарушает нормы общежития.

— Нет, я не видела в этом смысла… Он только озлобился бы… И все стало бы еще хуже… А так — я молчала, он меня не трогал.

— Ну хорошо, вы вошли в свою комнату. Что случилось дальше?

— Мне нужно было умыться, и я пошла в ванную.

— Что было потом?

— В коридоре меня остановил один из собутыльников соседа. Было темно, я не видела его лица.

— И?..

— Он сказал, что я хорошенькая, и попытался меня поцеловать. Я оттолкнула его.

— Что было дальше?

— Он закричал на меня. И потащил в соседнюю комнату. Там сидело еще трое мужчин. Они были пьяны.

— Ваш сосед был среди них?

— Да. Он попытался вступиться за меня.

— Что было дальше?

Лицо Вики осталось бесстрастным, лишь тонкие пальцы смяли пододеяльник.

— Они изнасиловали меня. Все по очереди.

Влад заскрипел зубами. Следователь недовольно оглянулся на него, сделал знак молчать и вновь повернулся к Вике:

— Сколько это продолжалось?

— Я не помню… — Вика судорожно задышала, вмешался врач:

— Вам лучше закончить на сегодня.

— Хорошо, — поднялся следователь. Вика обессиленно откинулась на подушки. «Сволочи, какие сволочи!» Влад сжал кулаки.

— Вам сейчас лучше тоже уйти, — шепнул ему врач. Влад вылетел из палаты и достал мобильный.

К вечеру он знал почти всю подноготную Викиного соседа по квартире. Двадцатипятилетний алкоголик из неблагополучной семьи, состоявший на учете в милиции, отсидевший в детской колонии и кое-как пристроившийся рабочим на завод пластмасс.

— Я хочу, чтобы ты нашел всех, кто принимал в этом участие, — твердо заявил Влад Сычу. — Но сами их не трогайте. Это мое дело. Если нужна будет помощь — я обращусь.

Сыч понимающе кивнул.

В течение следующей недели дело развалилось. Все подозреваемые в изнасиловании неожиданно исчезли.

Почерневший и похудевший Влад забрал Вику из больницы к себе в квартиру.

— Ей сейчас необходимы внимание и уход, — наставлял его психиатр. — Желательно как можно реже оставлять ее одну. Шок рано или поздно пройдет, она снова осознает, что случилось это именно с ней, и в этот момент обязательно нужно, чтобы рядом был кто-то из близких людей. Иначе неизвестно, чем это может кончиться. Насколько я понимаю, ближе вас у нее в этом городе никого нет.

— Я все сделаю, — кивнул Влад, у которого сердце кровью обливалось при взгляде на безучастную Вику, покорно сидящую в кресле больничного холла. И даже мысль, что все виновники этого жуткого происшествия уже давно покоятся в бетонном мешке одной из новостроек, не облегчала его страданий.

Вика приняла его заботу как должное. Она словно пребывала в сомнамбулическом сне. Ходила, проделывала нехитрые, жизненно необходимые процедуры, вроде умывания или чистки зубов, отвечала на заданные вопросы, но никогда не говорила сама. Если бы не Влад, то Вика и не ела бы никогда. Влад заботливо усаживал ее за стол, кормил чуть ли не с ложечки, как маленького ребенка, разговаривал с ней о пустяках, изо всех сил стремясь вытащить Вику из депрессивного вакуума. Но Вика не реагировала на внешние раздражения. Все свободное время она проводила в огромном кресле, напротив окна, уставившись в одну точку, то ли пристально наблюдая за переплетением ветвей, то ли вообще ничего не видя. После месяца такой жизни Влад, которому его дела не позволяли все время, безотлучно находиться дома, рядом с Викой, нанял для нее сиделку. Пятидесятилетняя Марья Ивановна внешне больше всего напоминала классическую старушку из доброй детской сказки — добродушная, в неизменном кухонном фартуке, накрахмаленном до хруста, с приветливым лунообразным лицом и неиссякаемым запасом оптимизма. Влад поначалу очень переживал. Заезжал домой по нескольку раз в день, чтобы проверить, все ли в порядке, но потом успокоился, слегка расслабился и смог себе позволить переключиться на дела, которые за последний месяц пришли в достаточно плачевное состояние без его непосредственного руководства.

Марья Ивановна возилась с Викой как с родной дочерью, разговаривала с ней, пела ей песенки, занималась готовкой, усаживала рядом с собой лепить пельмени и даже стала иногда выводить Вику во двор, крепко держа за руку и стараясь выбирать время, чтобы во дворе было как можно меньше людей. К концу второго месяца Вика начала слабо улыбаться.