Останусь твоей - Алиса Ковалевская

— Руслан! – её стон со всхлипом, с тихим поскуливанием.

Нет, девочка, ещё не всё. Рывком я опрокинул её на спину и вошёл. Знал, что не стоило, но…

— Вот так! – сквозь стиснутые зубы, прижимая её ладони к подушке. Спазмами она сжималась вокруг меня. Опустошение, блаженная расслабленность и её чёрные глаза, окаймлённые пушистыми ресницами. Влажная кожа, капелька пота, бегущая по тонкой шеи.

Нагнувшись, я слизал её и, уткнувшись, сделал ещё один вдох.

— Ты пожалеешь, — просипел, не выпуская рук.

— Пускай, — она сама высвободила одну кисть. Коснулась моей шеи и, крепко сжав волосы, снова посмотрела в глаза: — Я уже пожалела. Больше жалеть не о чем. Так что… пускай. – Коснулась моего лица.

Я перехватил её руку. На безымянном пальце блестело так и не снятое ею кольцо. Так и хотелось до хруста костей стиснуть её тонкие запястья, как следует тряхнуть и рявкнуть: какого дьявола?! Какого дьявола она притащилась в Грат как раз в тот момент, когда ей стоило держаться отсюда подальше?! Какого хрена она не убралась, когда я приказал ей сделать это?! Какого хрена она снова и снова провоцирует меня?! И какого хрена сам я ведусь?!

Вот только ничего из этого я не сделал.  Стоило ей поёрзать подо мной, чуть изогнуть спину, стоило дрогнуть её ресницам, я с прежней голодной жадностью впился в её рот, как будто до этого не брал с таким наслаждением, какого не испытывал уже давным-давно. Ни от секса, ни от чего-либо вообще. Не только после устроенного на меня несколько лет назад покушения, не только после того, как я оказался чужаком на этом свете, но и до.

— Оденься, — процедил я, когда девчонка вернулась в спальню.

Вызывающе нагая, она открутила с бутылки крышку, сделала несколько глотков и, стоя в нескольких метрах напротив завешенного одним только тюлем окна, посмотрела на меня. Приглушённый вечерний свет падал на её плечо, на бедро. Я заметил небольшое, напоминающее сердечко родимое пятно на её ягодице и, подобрав сорочку, швырнул ей.

— Оденься, — повторил уже с угрозой, когда она, поймав, сжала шёлк в пальцах.

Точно так же мне хотелось сжать её: снова собрать волосы, провести по изгибу спины, смять её губы, взять её быстро и резко, чтобы, мать её, не думала о большем и не строила иллюзий. Всё и так стало слишком сложно.

— Хочешь воды? – как будто не услышав меня, она подошла и протянула мне бутылку.

Провоцировала нарочно, и я, понимая это, с трудом сдерживался, чтобы в очередной раз не повестись на её провокацию. Чего именно она хотела добиться? Снова вывести меня из себя? Показать, что может быть настырной и упрямой? Это мне было ясно чуть ли не с первых минут нашего знакомства. Ясно, как и то, что есть в ней нечто отличное от других. Вызов, читающийся во взгляде. Именно этот вызов когда-то стал решающим в принятом мной решении отвалить за неё немалые деньги. Вернее, не совсем деньги, но это уже не столь важно.

— Ты слышала, что я сказал тебе? – осведомился я, не сводя с неё взгляда. Красивая, стерва!

Сейчас. Немного взъерошенная, со всё ещё блестящими глазами, она была, пожалуй, ещё более вызывающей, чем раньше. Вызывающе дерзкой в своей прямолинейности, своей невинности.

Поджав губы, она закрыла бутылку и швырнула её рядом со мной. Та прокатилась по кровати и остановилась возле моего бедра. Глядя мне в глаза, Ева надела сорочку. Алый шёлк скользнул по её груди, по животу, по бёдрам. Сквозь невесомое кружево просвечивалась полоска кожи выше колен и под ключицами. Возбуждение, немного отпустившее меня, усилилось, и она, без сомнений, заметила это. Заметила, но ничего не сказала.

Отхлебнув воды, я почесал за ухом запрыгнувшую на постель кошку. Громко замурлыкав, та подставила мне голову и села рядом.

— Зачем ты приезжал к Алексу? – мягко ступая по ковру, Ева подошла к окну, но не встала по центру, а остановилась сбоку.

Обернулась и снова посмотрела на меня.

— Хотел увидеть тебя, — провёл по изгибу кошачьей спины. Сколько ни корми эту заразу, всё равно тощая, как жердь – под ладонью так и чувствовались маленькие хрупкие позвонки. Кончиком хвоста Жора мазнула меня по ноге, стоило мне встать.

— Увидел?

— Увидел.

Не знаю, в чём было больше соблазна – в ней голой или в этой тряпке, скрывающей её. Шёлк так и льнул к телу, струился по животу, подчёркивая каждый изгиб. Тонкие лямки перерезали алым линию узких плеч, падающие на спину чёрные волосы делали Зверёныша похожей на Кармен из какой-нибудь постановки. Куда до неё скачущим по сцене вместе с женой Рената девицам? Ещё и тот недоумок в лосинах…

Внутри полыхнуло, едва мне вспомнилось, как она смотрела на него, дрыгающегося на сцене. Развернуть бы её к окну, сорвать кружево и снова…

— А если серьёзно, Руслан? – её вопрос немного отрезвил меня.

Допив воду, я смял бутылку, бросил её в кресло и, подойдя к Еве, положил ладонь ей на талию. Делать этого не следовало.

Самое малое из того, что мне не следовало делать.

— Приготовь кофе, — провёл по её боку, поддел лямку.

— Кофе? – переспросила она.

Да чёрт возьми! Как будто до неё не дошло с первого раза.

— Ты прекрасно слышала, что я сказал, — бросил я и заставил себя отойти от неё.

Кровь, разгорячённая, струилась по венам быстрее и быстрее. Ещё немного и соображать я перестану начисто. Несколько минут под прохладным душем, чашка крепкого кофе – вот всё, что мне нужно. Иначе к добру всё это не приведёт. Ни её, ни меня самого.

— Так зачем ты приезжал к Алексу? – донеслось мне вслед, когда я уже заходил в ванную-комнату. Бабскую, выложенную бледно-розовой и жемчужно-серой плиткой, с кучей разного хлама на многочисленных полках.

Ничего не сказав, я хлопнул дверью. Глянул в зеркало и поморщился – на скуле красовалась ссадина, одна из царапин кровоточила.

— Когда же ты научишься понимать с первого раза, — процедил, услышав, как она, проходя мимо двери, позвала кошку. Сжал руку в кулак. Только-только затянувшаяся кожа на костяшках треснула, алая капля упала на розовый выпуклый бутон, украшавший край раковины.

— Чёрт… — открыл кран и подставил руку под струю воды. – Поморщился и прислушался к негромкому пению на… кажется, это был итальянский. Или испанский. Чёрт бы её побрал со всеми её тайнами, талантами и этим вызовом в тёмно-карих глазах в янтарную крапинку.

— Твой кофе, — поставила Ева на стол чашку, стоило мне войти на кухню.

В накинутом поверх сорочки тонком шёлковом халате смотрелась она всё так же вызывающе. В голову закралась мысль, что бороться с собой становится всё труднее. Полгода назад мне казалось, что стоит уложить её в постель, стоит прировнять её ко всем другим, как она действительно станет такой же – одной «из». Теперь же мне было ясно – не станет. Все эти полгода она не шла у меня из головы, как ни пытался я забыть о ней. Сейчас же, получив её полностью, я понимал, что этого мне не достаточно.