Призраки из прошлого и другие ужасные истории - Алла Озорнина

Оказалось, что профессор не так давно вернулся из Австралии, где проходила международная научная конференция. Там его и разыскала правнучка инженера Епанчинцева, которая случайно обнаружила эту тетрадь и попросила Политатуйко найти родственников мальчика, дважды спасшего ее прадедушку.

– В тот день мы очень долго разговаривали с профессором, взвешивали все за и против и пришли к выводу, что нужно под любым предлогом отправить тебя в Благодатный, – говорит отец. – И как можно скорее, ведь через несколько дней тебе должно было исполниться пятнадцать лет. И все-таки я не мог допустить, чтобы ты был в Благодатном один, хотя и понимал, что мало чем могу помочь тебе, например, в той же шахте. И я решил отправиться вслед за тобой. Профессор меня долго отговаривал от этого шага, убеждал, что таким образом я могу все испортить. Но в последний момент дал добро, предварительно взяв с меня слово, что я никак не обнаружу своего присутствия в Благодатном.

Поэтому через день после того, как я посадил тебя в самолет, я и сам уже был в Чите. Но перед этим связался со своими друзьями – Светланой Петровной и Гималайским Медведем, как ты его называешь. Гималайский Медведь – близкий друг Саянского, бывший спецназовец, во время одной из опасных операций он получил серьезную травму и из-за этого был уволен из структуры. В Благодатный он прилетел для того, чтобы помочь своему другу разобраться, что же там происходит. В Читинском аэропорту меня встретили Светлана Петровна и Медведь. Светлана Петровна выпросила командировку в районный центр Безруково, чтобы заодно заглянуть в Благодатный.

И вот, представь себе, когда мы играли с Саянским в шахматы, ваша съемочная группа к нему и нагрянула.

– Так выходит, это ты был в комнате, когда я пытался туда заглянуть, – спрашиваю я отца.

– Ну а кто же? Причем, я еле сдерживался, чтобы не выйти и не предупредить, какие испытания тебя ждут в старой шахте. Но я понимал, что если сделаю это, то неизвестно, чем все закончится. Ведь в тетради Епанчинцева написано, что ты ничего не должен знать.

…На следующий день мы с отцом выезжаем из поселка. Директор школы предлагал довезти нас на машине, но мы решили пройти к автобусной остановке по дороге, над которой по вечерам больше месяца парили души замученных стражников. Провожает нас целая делегация: дядя Миша, Саянский, Крокодилица, Гималайский Медведь и, разумеется, Сонька со всем своим классом – Веркой, Зойкой и Валькой. Я счастлив от того, что у меня наконец-то появились друзья. Точнее, почти счастлив.

Почти – потому, что в этой веселой компании нет Геннадия Борисовича. Директор школы сказал, что он заболел – простыл и лежит дома с высокой температурой. Как жаль, что я не успел навестить его!

И все-таки я не очень поверил в то, что Геннадий Борисович лежит с температурой. Уж как-то странно директор говорил об этом – отводил глаза в сторону, как отводят, когда пытаются что-то скрыть. Может, дело совсем в другом? Ведь учитель не знал, что в машине, в которой он отправил меня в полицию, сидят преступники. И если арестовали не всех участников банды, то оставшиеся на свободе могли свести с ним счеты? Правда, неизвестно за что, но все-таки…

Но додумать я не успеваю, подходит автобус, и вот мы уже на пути к станции Приаргунск, откуда ночной поезд привезет нас в столицу Забайкалья – Читу. Ну а там шесть часов на самолете – и мы наконец-то дома.

Вернувшись в Москву, мы с отцом первым делом едем к профессору Политатуйко снимать электроды. Как ни странно, мне даже жаль с ними расставаться. Ведь с ними я чувствовал себя в безопасности.

– Работа выполнена колоссальная, – говорит Политатуйко. – Мы с командой поделили дежурства, чтобы наблюдать за тобой каждую минуту. Спасибо скромному профессору из Австралии, благодаря которому и начались эти исследования. Теперь под это дело открыта целая лаборатория. Правда, ты, Петр, все-таки не выполнил мою просьбу отмечать, на что или на кого именно реагируют электроды.

Я молчу. Мне стыдно от того, что на меня работала целая команда научных сотрудников, а я даже не удосужился отслеживать, с чем были связаны головные боли и плохое самочувствие.

Политатуйко как будто читает мои мысли.

– Все это мы сделали за тебя, – произносит он. – Мы фиксировали малейшие изменения в организме и пришли к выводу, что… – возникает длительная пауза, во время которой мы с папой с нетерпением смотрим на профессора, что же он сейчас скажет? И он продолжает: – Но об этом говорить еще рановато. Нужно обработать кое-какие детали. На это уйдет месяц-полтора.

Пока Политатуйко и его команда обрабатывают детали, мне не дают покоя вопросы, на которые я не могу найти ответы. Например, я так и не узнал, что все-таки представляли собой души замученных стражников. Что это за явление? Если, как я понял, никаких душ не было и в помине и все это было подстроено, то как? Кем?

Но еще больше не дает мне покоя провал в памяти. Ведь я так и не вспомнил, что же произошло там, в шахте, перед тем, как меня спасли. Неужели так и не вспомню, а значит, и не узнаю, что же там было?

Спустя три недели Смирнов присылает нам с папой по электронке письмо, в котором пишет, что в Благодатном теперь спокойно, душ замученных стражников нет и в помине, в поселок стали возвращаться люди, вот-вот неподалеку заработает шахта, которой руководит Саянский, а это значит, что во всех классах добавится учеников. Но это еще не все: на улицах Благодатного по вечерам зажигаются фонари, и вскоре будет продолжено строительство школы, которое приостановили 20 лет назад.

И это еще не все: в планах районной администрации восстановить разрушенные здания в центре поселка, и, возможно, уже через год заработают библиотека и Дворец культуры с атлантами, выложенными из мозаики на стенах.

Самое же интересное содержалось в следующей части письма. Оказывается, Смирнову удалось выяснить любопытные факты. И их, этих фактов, набралось довольно много.

Итак, по порядку.

Он узнал, что Любушка во время последней встречи с Епанчинцевым была беременна и, чтобы избежать позора после его бегства в Маньчжурию, уехала в город. Там вышла замуж за строителя, который позже погиб в результате несчастного случая, а она с дочерью вернулась в родной Благодатный. Судьба дочери сложилась не самым лучшим образом: спустя пять лет после свадьбы с шахтером ей пришлось одной воспитывать ребенка, внучку Любушки: получив серьезную травму в шахте, ее муж не прожил и года. Ну а внучка Любушки так и не вышла замуж и всю жизнь прожила в Благодатном. И вот не так давно, перебирая бумаги, она (внучка Любушки) нашла дневник бабушки, из которого узнала, что дедушка-то был вовсе не строителем, а горным инженером Епанчинцевым, и что родом он был не откуда-нибудь, а из Санкт-Петербурга. И что в городе на Неве остались его мать, брат и сестра. В дневник было вложено короткое письмо.

«Милая Любушка! Пишу тебе в то время, когда ты в кухоньке вытираешь слезы. Ты сказала, что у тебя насморк и тебе надо выйти, но я слышу твои всхлипывания, и, признаться, сердце мое тоже разрывается от предстоящей разлуки. Боюсь, что из-за того, что ты сильно расстроилась, ты не очень поняла то, что я тебе только что рассказал. В общем, мешочек с золотом я положил в первый квершлаг, чертеж прилагаю. Но самое главное: помни дату нашего знакомства. Ты знаешь, для чего это нужно.