Великая победа на Дальнем Востоке. Август 1945 года: от Забайкалья до Кореи - Анатолий Александров

После столь пессимистического вступления председатель Высшего совета предоставил слово императору. Монарх не стал утруждать себя глубоким анализом сложившейся обстановки и как бы продолжил основную мысль премьер-министра Судзуки. Он обратил внимание членов Высшего совета на то, что уже целые кварталы столицы Великой Империи лежат в развалинах. В стране нет реальных сил, чтобы предотвратить дальнейшие разрушения. Народ бедствует. Моральный дух нации подорван и продолжает падать. Отмечается рост коммунистических настроений. Хирохито высказался за быстрейший поиск мирных решений и прекращение войны, не назвав ни одного приемлемого пути для достижения этой цели.

Прозвучали на заседании и настойчивые предложения противоположного смысла.

Военно-морской министр адмирал Ионаи и его начальник Генштаба адмирал Тоёда не скрывали отрицательного отношения ко всем «мирным поползновениям» и ратовали за продолжение войны «любыми средствами». Сражение за метрополию, по их мнению, должно не только сплотить нацию, но и убедить противника в невозможности достижения окончательной победы над Японией. Они открыто обвинили министра иностранных дел Того в том, что он по дипломатическим каналам инициирует «переговорный процесс» с американскими представителями в Европе. И это, дескать, подрывает моральные устои японского народа, способного отстоять свой суверенитет. Военный совет по руководству войной должен принять исчерпывающее решение и план обороны метрополии, приступить к формирований сил народного ополчения.

Министр иностранных дел Того пояснил свою позицию. Он действует строго в рамках постановления последней сессии парламента страны и никоим образом не форсирует быстрейшее замирение с англо-американским противником. При этом он не хуже высших военных чинов понимает ущербность не обоснованных и поспешных уступок «злейшему врагу». Главные усилия он, Того, направляет на то, чтобы не допустить военного конфликта с Советами. Более того, по его мнению, ещё не задействованы значительные возможности, чтобы использовать высокий международный авторитет Советского Союза для достижения сносного мира с союзниками Москвы. Достичь этого нелегко. Над настоящим в отношениях с Советами довлеет груз прошлых ошибок, когда инициатива в практических действиях, вроде бы, прочно находилась в руках Великой Империи. Теперь, к сожалению, наступили другие времена. Кто не усвоил этой очевидной истины, гот не должен навязывать Высшему совету своих ошибочных оценок.

Решения, принятые Высшим советом по руководству войной 22 июня, казалось, учитывали исключающие друг друга точки зрения. С одной стороны, министерству иностранных дел поручалось всемерно активизировать контакты с Советами, как по политическим вопросам, так и по развитию экономических связей с их центральными и местными органами, в частности Приморского и Хабаровского краёв. С другой, Генштаб армии получил приказ Ставки сформировать в Маньчжурии 30-ю армию и укомплектовать её соединениями из японских колонистов Маньчжоу-Го. Организационно она включалась в состав 3-го фронта Квантунской армии. Одновременно, наиболее уязвимое, Приморское направление спешно подкреплялось дополнительными частями боевого усиления и тылового обслуживания.

Завидную «настырность» проявлял в сложной обстановке экс-премьер Хирота. Утром 24 июня он вновь прибыл в Геру и от имени Японского правительства передал послу Советов Малику конкретные «взаимовыгодные предложения». Наиболее заманчивым представлялось то из них, где речь шла о поставках в Советский Союз редких металлов и натурального каучука в обмен на расширение экспорта в Японию советских нефти и древесины. Хирота высказал мнение об объединении усилий «великой сухопутной державы» России и «морской державы» Японии в деле оказания друг другу поддержки в сохранении мира в Восточной Азии, а также необходимости заключения двустороннего соглашения о ненападении. Посол Советов Малик снова отклонил всё японские предложения, сославшись на «неуполномоченность» вести столь ответственные переговоры, и порекомендовал «правительственному ходатаю» направить официальные документы такого рода непосредственно в Москву.

Встретившись в середине того же дня с Хиротой, министр иностранных дел Того так и поступил. В адрес японского посла в Москве Сато была направлена срочная телеграмма с перечнем важнейших предложений Токио. Они носили радикальный характер. Великая Империя намеревалась добровольно вернуть Советскому Союзу южную часть Сахалина и Курильские острова. При определённых обстоятельствах, а именно невозможности возвращения личного состава Квантунской армии на родину, предлагалось использование её соединений в качестве рабочей силы в зачёт возможных репараций. Дипломату поручалось без промедления представить их правительству Советов и постараться быстрее получить на них ответ. Но как было этого добиться, кому их передать?

Заинтригованный визитами экс-премьера Хироты в Советское посольство, начальник Генштаба армии генерал Умэдзу в ночь на 25 июня неожиданно приехал в ведомство Того, чтобы переговорить с министром иностранных дел с глазу на глаз. Тема эта, как понимали члены Высшего совета по руководству войной, касалась сокровенных секретов высшего государственного уровня и не могла быть доверена телефонному обмену мнениями.

Военная обстановка на южном фронте не располагала к особым сантиментам, но каждый из собеседников был более сведущ в делах своего ведомства, и это обстоятельство как бы раздвигало рамки особо квалифицированных оценок ситуации. А она повсеместно становилась всё серьёзней, загоняя Великую Империю в безысходный тупик.

Начальник Генштаба армии спросил:

— С чем вернулся Хирота на этот раз из Геры, Того?

— Переговоры проходили трудно, — неопределённо ответил министр иностранных дел, но тут же добавил: — Советы находятся на гребне победоносного успеха и поэтому не спешат проявлять какую-то заинтересованность в установлении более тесных контактов с Японией. Мне это понятно. Председателя Сталина значительно больше занимают сейчас сложные европейские отношения, тот же «германский вопрос».

— Но главный вопрос в этом деле уже решён. Победа над Гитлером достигнута. И это для Советов основное грандиозное достижение.

— Советы стремятся извлечь из своей победы максимальную пользу, а этому противятся их недавние союзники. Судя по сообщениям американской и английской прессы, всё большие разногласия вызывает вопрос об установлении приемлемого режима в послевоенной Польше. Он, кстати, присутствовал в числе основных на обеих конференциях «Большой тройки» в Тегеране и Ялте.

— Насколько я понимаю, Того, Английское правительство намерено любой ценой быстрее сбыть в Польшу эмигранта Миколайчика и скрупулёзно торгуется с Москвой за каждый министерский портфель Но позиции правительства Черчилля не столь сильны сейчас в международных делах, как это имело место даже год назад.

Министр иностранных дел согласился:

— Да, Умэдзу, премьер Черчилль для Советов в данный момент не самый сильный оппонент. К тому же, Миколайчик в годы войны оказывал на ситуацию в Польше минимальное влияние. Его имя всплыло только в связи с трагедией военнопленных польских офицеров под Смоленском.